Голова уже гудеть начинала от количества непонятностей, которые скреблись где-то там, изнутри, пытаясь оформиться в единую картину, но неповоротливые извилины своими заржавевшими телесами этому сопротивлялись. Еще бы: одно дело, идти навстречу новому, впускать какие-то изменения в свою жизнь единократно, а другое – когда все меняется кардинально и катится к этосамому. То ли сам Дин Винчестер конкретно так свихнулся, то ли он умер и попал в персональный Ад, где ему ничерта не понятно, и все вновь идет к тому, что в конечном итоге он должен двинуться. Или все-таки уже, ибо другого объяснения не дать.
К чему он привык, так это к своей жизни. Несмотря на всю ее неказистость и косячность, Дин знал прожитые годы хорошо, хотя местами и проклинал, и что-то вычеркнуть хотел, исправить. Да, само собой, хотел бы сменить на иную, которая не была бы такой мрачной и отвратительной, где его ошибки предшествовали многочисленным потерям. Но то была его жизнь, а где он сейчас оказался, не понимал вообще. И эта неизвестность, если быть откровенным, пугала.
Если бы однажды удалось допустить, будто существуют совершенно разные судьбы одного и того же человека, то, может, ему бы хотелось верить, что где-то там у него сложилось все совсем иначе. Например, есть обычная работа, любимая девушка рядом и сын. Ну, и дерево с домом, конечно. Или вилла на берегу моря. И личный вертолет. А почему бы не помечтать, если все равно этого нет и вряд ли когда-то будет. Семья-дерево-дом – даже такой вариант априори нереален. По этой причине Дин бы не хотел совсем знать, как все выглядело бы, избери он иной выбор в какой-то ситуации. Лучше или хуже, не надо эту тему затрагивать. Его жизнь – она такая, как есть. Менять можно только будущее. То же место, где он находился сейчас, чужое. Это не его, и отсюда стоило выбираться.
Но голова трещала, да и тело ломило из-за всех этих гонок наперегонки с машинами, так что особо возражать против какого-то там дома не приходилось. Тем более, Дин вообще не в курсе был, что за дом имелся в виду, где он находится. Зато это было, видимо, чем-то, принадлежащим ему, и этим можно было распоряжаться. Втайне, конечно, надеялся, что дом хорош, крут и вообще идеален, но нет. Хрен там. Другое дело, что он отчего-то ждал, будто дорога выведет к бункеру.
- Мда. Почему не вилла, а? – голос его звучал устало. На сегодня явно достаточно потрясений. Если это место якобы его дом, то можно зайти внутрь, перевести дух и даже заснуть, если получится. Причем с надеждой, что проснется все-таки в своем мире, а не в этой странной херне. Ну, или придется разрабатывать план, как вернуться обратно и найти виновника, из-за которого они здесь оказались, - Не нравится мне все это.
Дин честно попытался открыть дверь. Не сказать, что это был какой-то неприступный бастион, но хлипкая щеколда все же не давала зайти внутрь. Коврика же, под которым мог бы прятаться запасной ключ, здесь явно отродясь не признавали. Собственно, тут же было окно, забитое деревянными досками, да и выбить дверь не оказалось бы проблемой… И он дернулся, как от хорошего разряда тока, который пробрал до самого мозга костей. Очень сильного разряда, потому что никак не ожидал услышать тот звук мотора, который последний раз раздавался год назад – едва ли не целую вечность, за которую слишком многое успело произойти. Этот рокот, без преувеличения, узнал бы и спустя десятилетие, потому что к подобию здания подъехала Импала. Его Импала, та самая Импала, за рулем которой пропадал сутками напролет, колеся по штатам. Только он едва успел скользнуть за угол дома, чтобы не попасть в свет фар.
- Да чтоб меня черти драли, это же… - «моя Детка» - хотел сказать он, но осекся. Покинувшие машину двое уже зашли в дом, который, очевидно, принадлежал-таки им, но не ему. Ну, или ему, но не совсем ему, а второму ему, потому что этими двумя был внезапно он сам и Импала, но та Импала, которая вот она, рядом с ним, без колес. Если до этого остатки здравого ума еще сохранялись, то сейчас они точно начинали ускользать. Достаточно потрясений, да? Очевидно, где-то там наверху с ним были не согласны.
Он прислонился спиной к стене, переводя дух и лихорадочно соображая, что теперь делать. Как назло, в голове был вакуум, который не давал каким-либо здравым идеям зародиться. Значит, отчасти его представления соответствуют действительности хотя бы касаемо дома и девушки. Правда, дом тут доверия не внушал, и неохота представлять, какая нечисть может в нем водиться, причем он не о призраках даже и вряд ли про сына – ребенку тут не место. Но и эти бредовые мысли не помогали отвлечься от всей бредовости происходящего.
- Очень плохая идея, - Дин согласился, только вот иного выбора он не видел. Идти куда-то ночью и без денег было идеей еще хуже, а тут, может, стоит надеяться на понимание, - Надо кое-что проверить сначала.
Как можно тише ступая, он прокрался к машине, которую, как успел заметить, даже не потрудились запереть. Вопиющая ситуация, с учетом, что ее могут и угнать. Хотя тут, на отшибе, кому это надо, но все-таки. Это же, блин, Импала. Но целью Дина было не запирать ее за нерадивого двойника, а всего лишь открыть багажник, который неудачно скрипнул, отворяя свое нутро. Он рассмотрел там ровно то, что искал: типичное барахло, которое когда-то возил с собой, пока они с Сэмом охотились. Много оружия, каких-то мешочков, оберегов, фляг, и хотелось верить, что все-таки они были для святой воды.
Брать оттуда Дин ничего не стал, аккуратно закрыв багажник. Раз он здесь охотник, то наверняка удастся объяснить что-то. Сам себя-то должен понять, как иначе.
- Стоит поговорить. Что мы теряем? И так занесло непонятно куда, - было, правда, искушение сесть за руль и умотать отсюда подальше вместе с Импалой, а не лезть во все это дерьмо. Тем более, не нравился он-местный себе. Может, и не зря местный Сэм вел себя как придурок, - Если что-то пойдет не так, то не геройствуй.
Была не была. Твердо и уверенно, он направился к входной двери и постучал. Голоса стихли, после чего Дин услышал, как внутри передернули затвор, и дверь отворилась. Перед ним стоял он сам с направленным в лицо дулом дробовика.
- Давай без поспешных решений, идет? – на всякий случай, Дин поднял вверх руки, показывая, что он безоружен, - Не перевертыш и не демон. Можешь проверить серебряным ножом или святой водой, но только не пулями, на них у меня аллергия.
Забалтывая, он резко перехватил оружие за ствол, дергая на себя и в сторону. Раздался выстрел, ударивший куда-то в землю, после чего удалось отнять дробовик и отбросить его в сторону.
- Спокойно, мы пришли с миром. Только пиццей поделитесь, - ох и не нравилось ему это выражение своей морды лица напротив. Злой какой-то, что ли.

Если бы перед ними стояло зеркало, то отражение в нем не очень-то и радовало бы. Как-то потасканно выглядели эти двое, побитыми жизнью и отсутствием быта. Дин уж за рубашками своими следит. Правда, гладит иногда пивом, но зато не мятые, и пахнут нормально, а не сожженными на кострах трупами. Хотя они наверняка с дела какого-нибудь приехали, или вроде того, кто их знает.
- Без фокусов, идет? – он оглянулся на Импалу прежде, чем войти по приглашению двойника. Неужто так запросто удалось убедить в своей добропорядочности? Не особо в это верилось, на самом деле, потому что сам бы на порог подозрительных личностей точно не пустил, пока святой водой из садового шланга не полил и серебряными иглами не закидал наподобие ниндзя. Кстати, неплохая ведь идея, на заметку надо взять. Правда, гнется серебро, не тот металл это, чтобы швыряться им в кого-то.
Как оказалось, Дин был прав. Тут он сам себя не разочаровал и вовсе не был невинной овечкой, которая слушает, развесив уши, и верит. Вроде бы хорошее качество, но сейчас оно совсем не радовало, учитывая, что, как только он переступил порог, его затащили внутрь и заломили за спину руку. Из этого захвата Дин вывернулся, и следующая его атака была парирована встречным ударом. Они как будто читали движения друг друга, мысля одинаково. Дин №2, видимо, тоже это понимал, поэтому при следующей попытке врезать ему ушел нырком в сторону и кардинально сменил тактику, вооружившись приставленной к стене доской и ударив ею наотмашь. Свет потух, все ушли.
И если до этого голова просто гудела от тяжелого вечера, перенасыщенного событиями, то теперь ее будто раскроили и расплавили. Не из лучших ощущение, когда пытаешься открыть глаза и совсем не хочешь этого делать, потому что яркий свет, которого на самом деле едва хватает на комнату, словно проступающее сквозь темноту лезвие, царапающее глаза, а в ушах стоит неутихающий гул.  Периферийным зрением еще что-то удавалось различать, и Дин увидел сначала свои ноги, потом заметил Импалу, а потом, когда все начало проясняться, еще и два силуэта. Руки были туго стянуты веревкой. С таким надежным узлом и думать нечего о том, чтобы как-то его распутать, - он честно попытался это сделать, но не вышло.
Двойник задал какой-то вопрос, смысл которого дошел запоздало, пока Дин его решил проигнорировать, охарактеризовав мысленно конченным придурком. С самим собой можно и как-то поделикатнее обходиться, а не вырубать, едва не проломив черепушку, и не привязывать к стулу. И что его дернуло подумать, будто с собой удастся договориться, если у него вечно не лады с мозгом. Про логику лучше вообще молчать, но спасибо хоть, что не дал ход правилу «сначала стреляй, потом задавай вопросы». Впрочем, отличий не так уж много.
И он бы молчал дальше или съехидничал чего, если бы тот не приставил нож к горлу Импалы. Так-то Дин был почти стопроцентно уверен, что он не станет просто так резать кого-либо, чтобы добиться ответа. Не должен ведь, ну. Не по-человечески это как-то. А потом понял – надо было бы, так зачем долго ждать, если это поможет развязать язык. Но и здесь он не мог точно сказать за самого себя, ведь перед ним явно был человек, а кто он сам, и не разберешь.
- Эй, приятель, оставь ее в покое. Я тебе на любой вопрос отвечу, ты только ее не трогай, ладно? – он старался говорить мягко, спокойно, без намека на враждебность, чтобы убедить, потому что при виде этого гребанного ножа ему рвать и метать хотелось, загнав по рукоять в глотку самому же себе. Этот мерзкий образ не переставал стоять перед глазами.
- Мне она не нравится. Пусть он сам рассказывает, а девчонка ни к чему, - вклинилась копия. Иначе ее было не назвать – просто копия его Импалы, от слов которой он сжал зубы, продолжая смотреть только на двойника, потому что решение все равно за ним. Хоть обошлось без битвы взглядов, и на том спасибо.
- Начинай, - короткое, брошенное в его адрес слово совсем не сдвинуло нож и на миллиметр, но пока и это было передышкой с намеком на вменяемость. Дин же сосредоточенно искал, с чего вообще начать рассказывать то, о чем сам не имел и малейшего понятия. Действительно, какого черта они тут делают.
- Меня зовут Дин Винчестер, и я из другого мира, - звучало, как реплика из дешевого ситкома с одним лишь различием – перемотать нельзя, - У меня есть брат Сэм, с которым мы вместе охотимся на нечисть. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, и оружие у тебя в машине лежит не потому, что ты банки грабишь со своей… кем бы она ни была.
Говорить же о том, что охота уже давно не является первостепенной задачей в его жизни, он не стал. Равно как и о том, что сам успел побывать Рыцарем Ада, а брат его сбежал гонять демонов и упарываться их кровью. Вроде стыдиться себя – это вообще неправильно, но подобные факты биографии могут представить их в скверном виде.
- Слушай, я не знаю, что мы здесь делаем. И лучше бы мы прошли мимо такого приема, хотя чертовски уверен, что поступил бы точно так же на твоем месте, - честность вроде обезоруживает, где-то и кто-то однажды так говорил. И как будто бы сработало, потому что Дин-двойник отошел от Импалы. Он облегченно выдохнул, что хотя бы на время та в безопасности.
И в лицо ему прилетел крепкий удар, отчего голова мотнулась в сторону.
- А теперь ты скажешь мне правду, - в ответ Дин сплюнул кровь. Что он мог сделать, если правда звучала хуже любого вымысла?

Мельком Дин успел заметить – у его копии точно такое же кольцо на безымянном пальце. Видимо, оно так больно и садануло. И правой одинаково оба работают, крепко так, от души, что губа лопнула. Ему не привыкать, да и от самого себя получать отчего-то не было обидно. Словно, несмотря ни на что, понимал первопричины и всю эту подозрительность, хотя Винчестер этой реальности ему откровенно не нравился. Неприятный какой-то тип. Или, может, Дин со стороны смотрится точно так же? Кто знает, да и спросить-то не у кого. Не к Импале же с таким вопросом подходить. Хотя, если – нет, когда – выберутся из этой передряги, то обсудят шутливо за бутылкой пива, оставив все позади.
Ну не знал он, не знал, как обставить правду так, чтобы она звучала нормально. Потому что этого не может быть, не перемещаются люди просто так по разным мирам, если только не обкурились в хлам или не словили белую горячку. Он облизал губы, все еще ощущая привкус соленой крови. Раз в правду нельзя поверить, тогда стоит обернуться ко лжи. Придумать что-то надо, да. Что-то, за что их не пришьют на месте, приняв за блядских выродков, пришедших по их души в каком-то извращенном образе двойников. Дичь же, в самом деле. Где, блин, его жизнь, он не заказывал иную.
- Шеви, нет, - Дин попробовал предостеречь ее, чтобы не отвечала, не обращала внимания на эту подружку своего двойника. Точно так же выглядит, но, готов поклясться, совсем другая какая-то, болезненная на вид, с ненормальным взглядом. И конкретно сейчас она была опаснее его собственной копии. Действия того хоть мог угадать, она же казалась агрессивной и все время пыталась провоцировать.
Не удалось. Ответила, да еще как. Его самого чуть в краску не вогнало. Был уверен, что и двойник не в особом восторге был. Правда, стоял он где-то сбоку, что не разглядеть.
- Да расслабься ты, - несмотря на свободу рук, останавливать тот никого не спешил и мегеру свою не оттаскивал. Так, попытался лениво успокоить, но не вмешивался, не попробовал хоть пальцем пошевелить. А Дин на свое счастье нашел гвоздь внизу спинки стула и принялся перетирать об него веревку. Тупой гвоздь и очень прочная веревка, чтоб ее.
Женские драки – это интересно. Он, идиот, любил женские драки, за ними смешно было наблюдать. Женщины не стараются на самом деле друг другу навредить, просто сделать побольнее да лишить драгоценных прядей, а то и вовсе грим по лицу широким жестом размазывают, типа обидно им это. До настоящего членовредительства дело никогда не успевает доходить – растаскивают раньше. И Дин как бы считал, что в этот раз тоже ничего не произойдет, из серии «не бей лежачего», ибо какой смысл наносить увечья привязанным просто так, если нет цели допросить. Но смешно ему все равно не было.
Какой к дьяволу герпес, Импала? О чем ты? Зачем вообще злить ее без цели, видишь ведь, что ненормальная она?
И ситуация была дебильная, и собрались здесь одни дебилы, и гвоздь главный дебил, раз не хочет перерезать веревку. Но Дин чуял, немного осталось, буквально чуть-чуть. Тогда он первым делом вырубит себя, стулом ли, ударом ребра по горлу, коротким поединком на месте – неважно, в процессе все решится. Потом оттащит прочь эту девку, развяжет Импалу, и сгинут они отсюда нахрен. Неинтересно даже, чем здесь живут двойники. И без того видно, что у обоих крыша протекает, как буквально, так и фигурально.
Он не замечал, что ситуация обострилась. Он смотрел вниз, потому что чертова веревка не хотела поддаваться, а двойник даже не смотрел в его сторону. Думал, что ли, что оба они увлечены происходящим действием?
- Вот черт, Дин, - но он услышал, медленно поднимая голову. Он внимательно, цепким взглядом наблюдал, как расползается пятно крови на ее одежде. Второй раз видит, как из ее глаз уходит жизнь.
Это была его Импала, которая бросалась в бой, не задумываясь, и которая никогда не отмалчивалась, если имела в запасе, что сказать. И второй раз он ее не уберег, своими стараниями приводя к смерти раз за разом.
Он вспомнил, как однажды расколотил машину попавшимся куском арматуры. Это не было конкретным планом, а единым порывом, с которым обрушивались удары, сминающие своей силой металл. А потом потратил месяцы на то, чтобы ее восстановить, чтобы она была еще лучше, чем раньше. Выместив злость, вымещал после на ней и свои извинения, заглаживал вину. А потом убил ее-человека, безвозвратно, как считал тогда. И ничто, никакие просьбы простить, пусть даже все золото мира подарил бы ей, - это не стало бы и маленьким шагом на пути к снятию вины. Себя бы он не перестал винить никогда. Теперь же снова, второй раз она умирает на его глазах, и совершенно ничего не мог с этим сделать.
Мелькнула мысль призвать демона перекрестка, да кому сдалась его душа теперь.
- Нет, - Дин качнул головой, тупо проронив – не верил в увиденное, и все тут, - Нет, Импала. Держись, оставайся со мной, слышишь? Посмотри на меня, все хорошо будет. Да смотри же ты на меня!
Откуда-то сбоку донеслось ехидное замечание в духе «Как-как? Я не ослышался, или ее Импалой зовут?» с обвинением в фетишизме. То же, что в голосе двойника проскользнул упрек ко второй, он уже не заметил.
- Я ведь теперь вас обоих выпотрошу. Вы не поняли еще, что натворили, да? – медленно, тихо, но голоса, пока еще живые, заглохли, - Вы молить о смерти будете, ублюдки, с пожирающими вас заживо червями, свисая на своих внутренностях. Каждую вену вскрою, выверну наизнанку.
И Дин сорвался. Не спасти, так убить их, какой еще выход у него может быть. Уж не на тот свет точно.
- Охладись, сладкий. Рано нас выворачивать, - и не восприняли всерьез. Девчонка плеснула ему что-то на лицо. Холодные брызги ударили по щеке, и кожа начала гореть, как обожженная кислотой и сдираемая теперь заживо. Он зарычал от боли и рванулся вперед. Веревка лопнула, освобождая руки. Если сейчас свою ярость не выплеснет на одного из них, на убийцу, то она сожрет его изнутри, как кислота сейчас жгла лицо. И первым  делом Дин с легкостью, почти играючи сломал руку двойнику, просто схватив ее поперек предплечья. Другой же ладонью он выдрал из его пальцев нож, схватившись за лезвие.
Стекающую кровь он не замечал. Не было цели убивать другого себя, обезвредить только и оставить в стороне. Оттолкнув его на стену и взяв нож за рукоять, Дин направился к копии Импалы. Его Импалы, которую та зарезала.
Нож держал в руке, направив его в сторону той, из-за кого первым желанием было стереть ее с лица земли. Его щека только переставала гореть. Это странно, ведь, если кислота, там ожог должен быть. Он дотронулся до лица, но пальцы коснулись целой кожи, и ни пореза даже, никакого следа. Вместе с этим замешательством он остановился напротив. Кончик ножа касался ее живота, а девчонка смотрела на него, заглядывая в лицо, и ждала так, будто не боялась совсем. И будь Дин проклят, но видел между двумя девушками сходство.

Отредактировано Dean Winchester (23.08.2016 01:41:12)

Одно мгновение растянулось в вечность, раздробившись на доли, каждая из которых тянула к себе в темноту. Там не было ни наивной надежды, ни спасения, ни крошечного огонька света. Но тьма всегда готова принять как родного, укрывая от тщетных попыток воззвать обратно к совести и малейшему стыду за свои поступки. Если нечего терять, не к чему возвращаться, то и держаться тоже не за что. Закрыв глаза, делаешь один-единственный шаг вперед, а потом только бесконечно тонешь. С ним наступит уверенность, что во второй раз спасение уже не придет, и вернуться назад не удастся. Этот шаг будет окончательным, и поэтому так сложно его сделать.
Дин крепко держал девушку за плечо, готовый вонзить в нее нож точно так же, как та убила Импалу. Шелестящая темнота звала его, обещала, что все закончится и что все наконец-то будет хорошо, когда одним лишь коротким жестом он лишит жизни убийцу. Можно подумать, это обещание хоть раз окажется сдержанным.
Невозвратность фатальна. Осознание этого тоже держало, оставаясь единственной ниточкой к себе прошлому, кроме схожести двух девушек, отчего не мог просто так взять и отомстить одним ударом. А может, и не стоило. Лучше вытягивать по капле силы, оставляя вместо человека кожаный мешок, не способный на мысли и действия. Пора вспомнить, насколько живым ощущал себя однажды, не посягая на возвращение каких-либо принципов. Понял ведь, что не кислотой в лицо брызнули, святая вода так жжет его, проклятого. И получается тогда, его держит лишь этот упрямый взгляд, пусть ненормальный во всей своей сути, но неуловимо чем-то похожий, как бы дешево это ни звучало.
Дин может убивать ее медленно, растягивая на долгие дни. Ее и своего двойника, чтобы они могли видеть друг друга, свисая на проржавевших цепях у противоположных стен. Но самое, самое главное, в чем весь цимес – они не смогут спастись, не выйдет. Уж он об этом позаботится точно так же, как ничего не мог сделать, чтобы уберечь Импалу. Око за око, кровь за кровь, и да прольется она рекой.
Обидно, наверное, должно ему быть. Больная жажда отомстить перечеркивает все то светлое, что бережно выстраивал последние месяцы, и отрезает любую возможность поверить, будто где-то есть иной выход. Например, сделать шаг назад и уйти отсюда с телом, чтобы похоронить с достоинством по обряду охотников. Стоит ведь попытаться, не надо кровь пускать, хватит уже. Пора отступить, но рука сама тянется вперед, вопреки слабому сопротивлению темной воле. А потом Дин видит позади девчонки Импалу. Не то морок, не то шутка воображения, в которой желаемое выдалось за действительное, но девчонка приняла на себя лезвие ножа, скрывшееся в ней по рукоять. Он прекрасно понимал, как это больно, пока держал ее за плечо рядом с рукой Импалы, чтобы та не упала, не так сразу. Выбор сделан, что же. И теперь, раз ничего не изменить, кажется, будто не было иного.
- Живая, - он выдохнул с долей облегчения в голосе, или удивленного непонимания, сам бы не разобрался, сделай он попытку хоть как-то выяснить, какая эмоция главенствовала. Между ними была задыхающаяся от смрадного дыхания приближающейся Смерти копия. Ее не спасти уже, явно не к радости двойника, и Дин сжалился, вытащив из нее нож. Так она быстрее истечет кровью, рухнув подле его ног. Корчится, бедная, в последние секунды своей жизни. Для такой твари это слишком легко. А пока капли сознания в ней оставались, он наклонился, чтобы вытереть нож об ее рубашку. Потому что неплохой, остро заточенный, такой не стыдно и с собой в качестве трофея прихватить. Когда же застыли ее глаза с оцепенелой в них болью, оставшейся там уже навечно, опустил ей веки. Пустые они, хватит на этот мир пялиться, не для нее он остался.
Рядом слышалась возня проходящей схватки. Один явно цеплялся за право и дальше влачить жалкое существование, другая просто отыгрывалась. Дин решил не мешать, оставаясь в стороне безмолвным зрителем. Прямо перед ним Импала оживала, менялась и выглядела совсем иной, нежели каких-то несколько минут назад до своей гибели. За такую и беспокоиться не надо, сама со всем справится, потом с того света вытащит и еще раз справится. Не надо ей мешать, точно. Когда еще увидит, как она убивает его самого? Не подумал даже дернуться, чтобы остановить, как будто видел в этом что-то свое, символичное, задыхающееся от тесноты прежней неволи. И только как вспомнила о нем, обернулась, так подступил к ней на шаг, на второй, остановившись рядом.
- Я почти начал волноваться, - вот уж признание так признание, до глубины души. Не он паниковал, как же, когда увидел, что пропадает свет с ее лица, и меркнет жизнь. Как глупый мальчишка, ошибся в очередной раз, - Рад, что ты в порядке.
А тем временем, Дин зорко высматривал, как она изменилась и не решит ли теперь, что хватит с нее Винчестеров совсем: то ни одного, то сразу двое – это не шутки, учитывая дурную тенденцию покушаться на нее в самом убийственном понимании. Другая стала, и теперь он понимал, что с такой-то уж точно хоть на край света. Останавливать его точно не будет, втайне замирая каждый раз от страха, как обращался к ней. И вниз, в самую тьму можно ринуться, которая уже сейчас плотно обволакивала, не дожидаясь больше особого приглашения – сама пришла, зачем еще ждать.
Он перешагнул через труп своего двойника, как через валяющийся на дороге хлам. Пускай лежит, пока не мешается. Больше неприятностей, чем уже сумел, вряд ли доставит. Была другая задача, для решения которой Дин вскоре откопал пластиковую тарелку, вроде даже чистую, и положил на нее кусок пиццы. Горячей она уже не была, но вкусный запах пока источала. С этой тарелкой он вернулся к Импале и протянул ей.
- Держи, празднуем за их счет, - он кивнул в сторону. Сюрреалистичная картина на руинах прошлого, которое прокладывает путь в никуда. А руины эти уже точно не восстанут, не всем дано переродиться в отродье, уничтожив в себе человека.

Понял, не пристает с вопросами. В порядке, значит. Или в чем-то очень близком по значению. Порядок – это что-то очень условное, характеристика нормального состояния для людей. Не похоже, будто этим словом можно сейчас описать положение дел. Какой-то прошлый отголосок навеял спросить это, без особого желания получить ответ. Смысла не было разбрасываться очевидностями.
Дин решил осмотреться, а не припас ли двойник еще что-нибудь интересное, помимо пиццы и трофейно прихваченного ножа, заткнутого теперь за пояс. Должно ведь какое-то наследие остаться, что-то хоть стоящее, потенциально нужное другому. Поиски были непродолжительными – думал, куда бы спрятал сам. Нашел какую-то шкатулку, припрятанную на самой верхней полке покосившегося шкафа, который того и гляди рухнет вместе со всем своим содержимым. Достав ее, он покрутил найденное в руках. Ни оберегов, ни каких-то потайных символов, которые оторвали бы руки любому, кто сунется. Видимо, по-мелкому они здесь плавали, раз не так уж опасались налетов на свои сокровища. Шкатулка-то красивая, деревянная и, кажется, очень уж старая. Без колебаний, он распахнул крышку и обнаружил, что кое-какое барахло ему знакомо. Выходит, пересекались где-то события их жизней. Так, выудил потертый шнурок с амулетом, который однажды подарил ему Сэмми, а после безделушка отправилась в мусор из-за своего глупого разочарования. Хмыкнул, покрутив в руках, положил обратно и достал пачку фотографий. Шкатулка мешала, пришлось отставить ее на пол, чтобы перебирать карточки с погнутыми углами, некоторые чем-то залиты или смятые, а после расправленные обратно. Кого-то Дин узнавал: в этом мире был Бобби, Сэма уже успели повстречать, и какое счастье, что тот всего лишь заносчивый придурок, а не охотник. Была мать, но выглядела отчего-то много старше, нежели в день своей смерти тридцать с небольшим лет назад. Был он сам рядом с Мэри, вполне взрослый, но не дотягивающий возрастом до последних дней. Были еще какие-то лица, которых сам и не встречал никогда. Была эта девчонка, которая даже напечатанная внушала неприязнь.
Ничего ценного больше. Сложилось впечатление, что эта шкатулка – единственная драгоценность, и то явно не в денежном измерении. Весело, наверное, цепляться за воспоминания без гроша в кармане и жить в покосившемся сарае, привязываясь к нему и пуская корни. Зато теперь отсюда никуда уже точно не денутся.
- В Мексику, за текилой и кактусами, - ответил Дин машинально, роняя на пол пачку фотографий. Посмотрел, интересного для себя с пометкой "18+" не увидел, можно оставить на память трупам. Его больше занимало, чем еще этот мирок отличается. Вдруг здесь президент какой-нибудь латинос или азартные игры запрещены, или сухой закон установлен. Тогда появится первая мысль о том, как разбавить эту тухлятину проспиртованным весельем с взвивающимся к небу костром из людских пороков. А как это сделать - вопрос отдельный, потому что сам он такие детали еще продумать не успел. «Или в Вегас, за шлюхами и властью над чужими судьбами».
Если и было изначальное желание вернуться обратно, к знакомой истории, то теперь – какая нахрен разница. Мосты сожжены в любом случае. И какой из миров уничтожать, плевать было. Тут даже забавнее будет разгуляться. А заодно проверит, имел ли его двойник хоть какой-нибудь вес, погонится ли за ним демоническая эскадрилья. Давно уж пора черноглазым сволочам нормально вооружиться, ибо люди, по сути, самые главные монстры, какого только оружия не выдумавшие, чтобы друг друга убивать на протяжении столетий. Зато насколько больший размах приобрести могут. Если ставить всем в главную цель личную выгоду, то наверняка удалось бы души грести лопатами. Только он подавать эту идею не станет. В душах не заинтересован, личного профита тоже нет. Равно как и понимания, а чем дальше-то заниматься, кроме праздной жизни. Впрочем, от великих целей тоже можно отдохнуть, пора уже. Да настанет праздник адского масштаба, сотрясающий все миры.
Но пока можно и пиццу сжевать, смотря на то произведение искусства, что живописно раскинулось на полу, расплескавшись кровью. Ничего высокого здесь, на самом деле, не было. Грязно, мерзковато малость, да и запах стоял, причем Дин не мог заручиться уверенностью, был ли этот запах реально существующим, осязаемым. На тот свет их "творения" уже прибрали, а вот земные тела, поизношенные годами блядского существования, оставили гнить. Хорошо хоть, на вкус еды это не особо и влияло, да и сам Дин брезглив тоже не был.
С набитым ртом, привалившись к единственной свободной стене, не заваленной и не заставленной ничем, он кивнул, соглашаясь. Воняет, да. Импала что, думала, будто запахом бензина перебьет? А то вроде переночевать она хотела, так хозяева по их воле как шелковые теперь, гостеприимные и даже не сопротивляются самоуправству гостей. Можно было бы остаться на ночь. Он бы не возражал против такого, хотя никакая надуманная усталость не мешала прямо сейчас пуститься в дальнейший путь. Как по щелчку, вновь ощущал струящийся по телу поток силы. Приятно быть вновь всемогущим, когда ничего не тормозит.
- Раз нужна, то найдется, - у Дина зажигалки не было, но он знал, у кого она точно лежит в кармане. Переступая через разлитые лужицы бензина, он дошел до мертвого двойника, наклонился к нему и выудил из правого кармана джинсов зажигалку. Предсказуемо было. Проверил – работает.
А потом ему в голову пришла потрясающая идея, как избавиться от всего сразу. Он временно спрятал зажигалку к себе в карман, вышел из дома и сел за руль машины, нежно проведя по нему руками. Хорошая машина, почти как та самая, но и состояние похуже, чем помнил у своей, и вообще не его, пусть уж за ними в преисподнюю канет. Это ведь всего лишь тачка, мотор которой он завел, сдал немного назад, а потом вдарил по педали газа и врезался на ней прямиком в дом, разломав переднюю стену. Не крепость, что и говорить. Сверху сыпались доски, падали куски шпатлевки с потолка. Передние двери зашли в дом полностью, но распахнуть свою, чтобы нормально выйти, получилось с трудом. Там уже дело осталось за малым: остатками бензина облить заднюю часть автомобиля, торчащую из дома, и, что осталось, вылить в салон.
- Готова? - и пора бросить зажигалку. Вперед прямо, под нутро автомобиля, так как все равно огонь проникнет в каждую щель, где была пролита хоть капля горючего.
Дин отошел подальше, отряхивая рукав, который успел замарать, чтобы после, сощурившись, смотреть на все разгорающийся пожар. Спасибо за знакомство, было приятно поболтать. Теперь же пришла пора прощаться, человек.