-"Рано или поздно ты упадешь. Чем дальше ты заберёшься, тем дольше и неприятнее придется падать."
Джессика имела поразительную способность длительно и упорно отрицать, что неизбежное падение когда-нибудь настигнет ее, сколько бы не было сильно в ее мыслях понимание обратного. Девушка твердила это с необыкновенным упрямством и напором, словно готовая поверить собственным словам, а между тем в душе ее с каждым днем росла все большая обреченность. Долго ли она смогла бы скрываться от Злого Копа? О, это становилось похоже на игру в прятки, чей результат известен наверняка, ведь возможность потери ведущего игрока в данном случае сводилось к абсолютному нулю - более того, Джесси понимала, что сама способствовала этому, когда протянула врагу руку помощи, подписывая тем самым себе приговор.  Только девушка, вопреки всему, продолжала верить в чудо, которого никогда не могло случиться. Надо отдать Джессика должное - она верила искренне, а потому надеялась, но в душе понимала - воровка должна вот-вот ошибиться, ведь это неизбежно, когда для противника его оплошности сравнимы с пустяком и позволяют вторую и даже третью попытку, а для нее означают финал: падение, о котором уже не раз твердилось ей полицейским и было сказано с абсолютной уверенностью в ту ночь, когда она впервые была близка к краю бездны. Джесси убежала в тот день, не сомневаясь, что ситуация повторится вновь - и тогда она уже не сможет изменить свою участь. 
Однако, когда это произошло на самом деле, оказалось куда больнее, нежели можно было предположить. Джессике с каждым шагом вперед казалось все более, что холодный металл, сковывающий запястья, по-настоящему обжигает - он был символом ее поражения, хотя и скрывался от случайных прохожих под рукавами ее собственной одежды, чтобы не обращать чрезмерного внимания к происходящему тех, кто не должен был знать, а следовательно и поднимать шум, даже не догадываясь о том, кем являются двое, пересекающие одну из улиц Нью-Йорка этим поздним вечером, плавно перетекающим в ночь. Впрочем, сама девушка не имела возможности даже на мгновение забыть, куда ее ведут, для каких целей, и что предвещают ей последующие дни прощания со свободой... А, уже зная о том, кто направил Злого Копа на поимку двух несносных преступников из Команды Ракета, воровка предполагал, что приговор ей вынесен пожизненный и совершится с особым рвением к тому полицейского, который после стольких проигрышей должен без особых раздумий отправить Джесси в тюрьму Бриксбурга до конца ее жизни. За решетку незнакомого мира, чужого города и людей, где все не так, как в родной вселенной, что нередко прощала, хотя и с большим трудом, словно был слепа к событиям, совершаемым в ее пределах.
Девушка тихо вздохнула, вспоминая свой родной дом во всех его красках и даже сожалея о том, что никогда не сможет более увидеть его просторы. Однако, будучи пойманной, она продолжала спокойно идти вперед, даже не предпринимая попыток сбежать при мысли о том, что потеряет навек - в этом не было ни смысла, ни прока. Между тем неблизкий путь позволял ей вспомнить обо всем, чего у нее никогда более не будет. Например, возможности увидеть Джеймса. Впрочем, Джессика ощущала радость от того, что страдать придется только ей одной, если верный друг воспользуется возможность скрыться, пока на это еще есть надежда. Но кто же позаботится о нем в сердце чужого города, и как напарник противостоит гордости и высокомерности Джованни? Сердце неприятно тяжелело, когда в голове появлялось лишь больше тревожных мыслей. Быть может, потому Джессика шла вперед, не разбирая дороги. Какое ей дело до того, куда сейчас ведет ее Злой Коп? Она, будто временно потеряв способность видеть, брела за силой, которая влекла ее за собой, а скорее попросту тащила, как неживой предмет. Однако, как бы странно не прозвучало это сейчас, Джесси не теряла того, что было ей присуще - непокорность. И, хотя она шла без какой-либо попытки убежать, в каждом коротком, "слепом" шаге вперед чувствовалась гордость за прошедшие сложности и ни грамма сожаления. Джессика знала, что она из числа проигравших, и это все больше рвало ее достоинство, но, между тем, девушка никогда бы в этом не призналась. Да, она упала, и это было неизбежно.
- "Но я никогда не назову себя побежденной! Как хорошо, что ты не слышишь, какой ненавистью пропитаны мои мысли. Впрочем, полагаю, об этом не так тяжело догадаться. Идешь ли ты еще рядом со мной? О, уверена, что да, ведь я чувствую, как ты подгоняешь меня вперед - к моей участи. Дай мне хоть возможность насладиться последними минутами свободы, бессердечный!" - промелькнула мысль в поникшей голове Джесси, когда она почувствовала, как ее вновь потянули дальше, только она позволила себе приостановиться, чтобы вдохнуть сырой, осенний воздух, полный холодных капель дождя, от влияния которых вся одежда Джессики вплоть до вечернего платья, промокла насквозь - впрочем, сейчас это казалось сущей мелочью, потонувшей в череде остальных, куда более весомых чувств.
Джессика, наконец, осмысленно взглянула перед собой, невольно поморщившись от яркого света множества ламп. Она не обратила внимания, когда они заходили в отель, потому первую секунду пребывала в удивлении, но после ощущение легкого недоумения сменилось безразличием - где бы не находился Лорд Бизнес, его решение все равно было для нее дорогой к плате за собственные поступки.
- "Пускай. Мне, право, уже все равно", - попыталась убедить себя Джесси, остановившись на пороге уже знакомой ей двери. Девушка невольно поморщилась, вспоминая обстоятельства, заставившие ее в первый раз прийти сюда. Когда же Коп начал доставать ключи от собственного номера, Джессика невольно обронила слова:
- Я питаю к этому месту отвращение, - как если бы до сих пор отчетливо чувствовала запах дешевого алкоголя, пропитывающий ее волосы. Или, быть может, картины недавнего погрома в баре еще были слишком яркими в ее воспоминаниях...
Однако девушка вынужденно прошла в обитель своего врага как человек, который не имеет права выбора. Перед тем, как оказаться в прихожей, она впервые подняла свой взгляд на стоящего рядом с ней мужчину. Казалось, сапфировые глаза должны быть полны ярости, но вместо этого они были холодны и бесчувственны. Джессика понимала, что винить в произошедшем может только себя. Капитан ли полиции, любой другой страж закона - результат все равно не изменился бы. Коп лишь с необыкновенной преданностью делу выполнял свой долг, но, что оскорбляло и в то же время удивляло Джесси, весьма успешно скрывал торжество. Решить, что мужчина не испытывает удовлетворения собственной победой, девушка не могла - она уже довольно его знала, чтобы понять одну простую истину: безразличие и спокойствие - это лишь его рабочая маска, под которой обитает весьма реальная личность, ощущавшая то, что и любая другая, будь она сейчас на его месте.
Джессика быстрым взором окинула уже знакомый коридор, обратив внимание на то, что во всем номере погашен свет. Следовало ли из этого то, что у девушки еще было некоторое время перед тем, как Коп передаст ее жизнь в руки своего Босса? Это походило на правду... И как же она проведет эти минуты?
Как ни чудно, в мыслях о том, как же она была глупа, когда не надела на себя верхнюю одежду, которая бы не промокла под дождем!
- "Да еще и эта дурацкая застежка на платье", - неожиданно отвлеклась Джессика, на мгновение позабыв об ужасе происходящего и полностью переключившись на абсолютно рутинную проблему, - "Похоже, молния оказалась недостаточно крепкой. Ах, и я ведь даже не могу ее застегнуть! Если так пойдет и дальше, то замечательное, так подходящее мне платье и вовсе повиснет на плечах. А ведь я его только недавно купила и даже не успела толком насладиться этим."
Джессика не кривила душой, когда думала о том, что платье было ей дорого. Ведь оно являлось тем самым вечерним нарядом, красовавшимся на витрине в один из тех дней, когда Джессике в очередной раз приходилось убегать вместе с Джеймсом от Злого Копа. Однако о том прекрасном платье, что она увидела, буквально налетев на полицейского (столкновение было неприятным, определенно!), девушка не посмела забыть, потому в скором времени разрешила себе его покупку, так и не надев ни разу до сегодняшнего дня... О, нет, она не может позволить этому элегантному, легкому наряду пропасть таким гнусным образом!
- Послушай, - неожиданно спокойно обратилась к стоящему неподалеку мужчине Джессика, - Я понимаю, что моя судьба уже почти обречена. Уверена, ты чрезвычайно горд собой. Но у заключенных же есть право на последнее желание, не так ли?
Девушка с огромным усилием скинула с себя промокшее пальто, повернувшись к Копу спиной, где была видна расстегнутая до середины молния, обнажающая спину воровки за своей алой, тонкой тканью поверх остального тела.
- Мое платье и без того вымокло под дождем, а из-за этих неудобных наручников я не имею возможности застегнуть молнию. Если уж ты вынуждаешь меня ждать Лорда Как-его-там-звали, то будь любезен помочь, - Джесси глухо выдохнула, собрав в кулак всю свою волю и перейдя от неуместного, повелительного тона к более просящему, учтивому голосу, - Пожалуйста, я не требую невозможного! Оно никак не навредит происходящему, в нем нет скрытых механизмов, просто, будь ты девушкой, то знал бы, как неудобно мне все это время не иметь возможности застегнуть молнию на собственной одежде!

Отредактировано Jessie (01.11.2015 07:16:00)

Джессика едва скрывала нараставшее раздражение, последующее за тем, как девушка начала обращать внимание, что вместо того, чтобы внимать ее просьбе или, хотя бы, попытаться просто выслушать, не совершая каких-либо посторонних действий, как любой порядочный человек, мужчина занимается обыском своих "бесконечных" карманов, находившихся между складок черной кожаной куртки.  Что уж ему так срочно понадобилось найти, Джесси не понимала, но хватило и факта подобного к ней отношения: этого косого взора, абсолютного безразличия и, более того, совершенной уверенности в безопасности данной ситуации, тогда как Коп лично проигрывал дуэту Команде Ракета далеко не один раз. Джессика сжала кулаки, ощутив, как они упираются в тяжелые оковы, тогда как черты ее лица более не походили на спокойные, какой держалась и сама воровка до настоящего момента.
- "Когда же ты, наконец, начнешь воспринимать меня серьезно, эй!" - мысленно прокричала девушка, вынужденно дожидаясь окончания поиска полицейским вещей в своих карманах. Наконец, мужчина выудил нечто небольшого размера и, как Джесси смогла заметить, то был крошечный ключик - путь к ее свободе, такой близкой, но, как не прискорбно, недосягаемой. Впрочем, драгоценный предмет столь же быстро исчез с поля зрения девушки, на сей раз в кармане брюк полицейского и тогда, спустя долгих пять минут, которые Джессике казались вечностью, Злой Коп, наконец, обратил свой холодный взор на застежку. Однако подходил он довольно неспешно и, надо отметить, его неторопливость заставляла Джесси лишь больше свирепеть. Как ей представлялось, мужчине попросту некуда было спешить, потому он приступал к делу со скоростью улитки. Но ведь у нее лимит времени на свободе ограничивался какими-то жалкими часами, пока Злой Коп не решит представить ее Лорду Бизнесу на растерзание! И, будьте уверены, Джессика не была готова дорогие минуты тратить на то, чтобы поправить молнию на собственном платье лишь потому, что полицейский никуда не торопился.
- Да что ты там застрял! - наконец, не выдержав, прикрикнула девушка, ощутив, как резко пополз бегунок молнии вверх, после чего, будто назло и без того терявшей терпение Джесси, сразу же остановился. Лицо воровки в этот момент начинало наливаться кровью. Она не могла посмотреть, что происходит за ее спиной, но отлично представляла, чем закончилась первая попытка Злого Копа справиться с неподатливой молнией.
- Ничего, такое случается, - пробормотала Джессика, с недоумением ощущая, как резко тянет полицейский за брелок. Да что он вытворяет? Будто никогда с застежками дела не имел. Девушка готова была приказать ему сию минуту остановиться, и, открыла была уже рот, но...
-"Поздно", - поняла Джессика, резко сделав шаг вперед и повернувшись к мужчине лицом, которое за секунды сменило легкий румянец алым, багряным цветом, выражение - хищным оскалом, а глаза, некогда холодные, заставило светиться недобрым огнем, будто в надежде прожечь стоящего перед девушкой Злого Копа насквозь, оставив ему пару дыр в память об испорченном платье, которое теперь создавало еще больше неудобств, нежели раньше.
- Ты...! Скажи на милость, как капитан секретной полиции мог не справиться с такой простой задачей? Да как тебе вообще выдали форму? - сквозь стиснутые зубы прошипела Джесси, чей порыв влепить мужчине болезненную, крепкую пощечину сдерживали только наручники, - И я, глупая, нашла, кому доверить дело - человеку, кто только и умеет, что разрушать!
Последняя фраза подействовала и на саму девушку, сыграв на и без того натянутых струнах души. Вновь к Джессике вернулись те тяжелые, безрадостные мысли, что ютились в ее голове до момента, пока она не вошла в номер, отвлекаясь на свое платье. Воровка снова вспомнила Джеймса, родной дом, спокойствие, которого лишится навсегда, будучи еще молодой.  Девушка, резко сменившись в лице от нахлынувших на нее печальных воспоминаний, глухо усмехнулась, качая головой:
- Тебе доставляет удовольствие издевательство надо мной?
Она не знала, смеяться ли ей, плакать, ненавидеть. Казалось, она успевает все и сразу - то смотрит на Злого Копа с отвращением, то посмеивается, но с такой обреченностью, будто это - смех боли и страданий. Могло даже показаться, будто Джессика вообще начинает сходить с ума, но, не прошло и нескольких минут, а воровка успокоилась, выпрямившись во весь свой рост и попытавшись предпринять попытку закинуть скованные руки за спину, чтобы поправить то, до чего довел застежку Коп. Только эти попытки изначально были обречены на провал - даже с такой ловкостью, какая была у Джесси, не было шансов что-либо исправить, пока на ее запястьях оставались наручники. Однако девушка не сдавалась и еще с минуту волчков крутилась на месте, пыхтя и почти сгибаясь до того момента, пока ее голова не окажется рядом с талией, но, увы, поломка все равно находилась выше, и до нее даже в таком положении не было возможности достать.
В конце концов, устав от подобных непростых попыток, девушка разочарованно вернулась в привычную позу, ощущая, как после резких физических упражнений неприятно ноет спина. Однако не это было самым неприятным, но потеря нового платья, которое Джессика так хотела спасти!
- Все из-за тебя, - едко заметила воровка, обращаясь к Злому Копу. Что теперь делать - она не знала, но оставалась уверена в том, что не имеет желания предстать перед Лордом Бизнесом в таком неподходящем виде. И вдруг, когда казалось, что выхода уже нет, ее осенило. Мысль была настолько дерзка, что, с большой вероятностью, заранее обрекалась на провал, но Джесси сочла, что терять ей больше нечего.
- Сними с меня наручники! Я хочу хоть попытаться исправить твою ошибку прежде, чем этот самоуверенный тиран в костюме произнесет мой приговор.

Отредактировано Jessie (01.11.2015 18:55:07)

Порой самые необыкновенные идеи становятся единственным путем к возможному выходу из крайне нелепых ситуаций. Джессика не раз убеждалась в этом на собственном опыте, и сейчас, похоже, наступил один из тех случаев, когда лучше было пойти на риск, чем попытаться его избежать. Более того, если бы девушка имела возможность поразмыслить над сказанными словами, она не смогла бы обнаружить в них никакого риска для себя - что ей, собственно, было терять, общаясь со Злым Копом? Разве что вновь навлечь на себя его укоряющий, безразличный взгляд, но после сотни подобных Джесси невольно обращала внимание на выработку у себя иммунитета к его холодному нраву. К тому же, в подобном положении ей было попросту нечего терять, да и полицейский, похоже, не располагал желанием над ней издеваться, что было с одной стороны и в радость, и вызывало досаду. Ведь из этого следовало, что Джессика бросила слова на ветер, необоснованно обвинив его в жестокости, хотя осознавала обратное все это время. Впрочем, желания просить прощения и пытаться объясниться у нее не было, да и Коп вряд ли принял сказанные сгоряча слова Джессики близко к сердце. По крайней мере, девушка так предполагала, ведь иначе он бы просто оставил ее здесь и ушел в любую другую комнату. Много ли мужчин, будучи рассерженными, остаются со своим фактором раздражения? ...
-"Одного такого я точно могу назвать", - с огорчением подумала девушка, все еще пытаясь отдышаться после того, как тщетно надеялась дотянуться скованными руками до застежки. Только сейчас она могла с уверенностью сказать, что своими действиями сделала только хуже - до молнии не дотянулась, а вот и без того начинающую разъезжаться в стороны застежку уберечь в прошлом положении не смогла. Когда Джесси обратила внимание на свое платье, то уже обнажило большую часть ее спины, буквально повиснув на плечах. Девушка торопливо прижала к себе спадающую ткань, мысленно продолжая бросать громкие слова в адрес виновника произошедшего. В этот момент, конечно, Джессике было не до того, чтобы смотреть за Копом, который, в свою очередь, отчего-то неотрывно наблюдал за девушкой со спины. К счастью, воровка этого не заметила, ожидая реакции мужчины на ее слова. И, когда они последовали, Джесси почудилось, будто она смотрит нечто из разряда "необъяснимо, но факт". Злой Коп согласился! Без возражений и споров. Вот-так неожиданное разрешение ситуации в ее пользу!
Джессика с некоторым удивлением наблюдала за тем, как полицейский вновь выуживает знакомый девушке небольшой ключик из кармана. Она не ожидала, что ее просьба окажется услышана, даже не надеялась на это! Но вот послышался щелчок, отразившийся в душе Джесси необъяснимой радостью. Она даже могла бы назвать себя счастливой, когда получила возможность с облегчением растереть ладонями покрасневшую кожу на запястьях. Ощущение освобождения от тяжелых оков оказалось приятным, только продлилось недолго. Стоило Джессике отвлечься, как ее платье, которое девушка перестала придерживать, начало вновь спадать с плеч.
Джесси едва успела придержать его за рукава, облегченно выдохнув. Не хватало еще оголить свои торс и грудь перед находившимся рядом Копом. Вот ведь напасть! Девушка вновь почувствовала раздражение от того, что даже избавившись от наручников, не смогла успеть исправить свое платье до тех пор, пока молния пришла в абсолютную негодность. Конечно, судить об этом было еще рано, но Джессика, следуя из собственного опыта, могла почти безошибочно сказать - застежке уже не помочь. Как и платью, которое теперь едва держится на ее теле и, не удерживай его девушка, давно бы уже оказалось на полу.
- "Голова раскалывается, а одежда вымокла под дождем. Так и заболеть недолго", - промелькнула запоздалая мысль в голове Джессики, которая только сейчас начала понимать, что оголенная спина, да еще и под мокрой тканью, особо чувствительна к сквознякам. Некоторое время постояв в таком положении, девушка не удержалась и тихо чихнула, ощутив, как по спине пробежали мурашки. В просторной гостиной было несколько окон, и все они, как некстати, оказались открыты. Девушка и не заметила, как ее начал бить озноб.
-  Послушай, - обратилась Джессика к Злому Копу, которого решила, наконец, побеспокоить в очередной раз. Да, она была человеком, закаленным снежными горными вершинами, да, когда-то ей приходилось даже есть снег, но эти события остались далеко в прошлом. Сейчас Джесси не могла с абсолютной уверенностью полагать, что сможет избежать простуды, если продолжит находиться здесь. А единственным, с чьим мнением ей сейчас вынужденно приходилось считаться, был Злой Коп, - Я начинаю замерзать, стоя в мокрой после дождя одежде, которую даже не имею возможности застегнуть. Если ты не имеешь возражений, лучше уж мне удалиться в любую другую комнату. Да хоть в эту, например!
Не дожидаясь ответа мужчины, девушка спешно направилась вперед, то и дело спотыкаясь о подол платья, путающийся под ногами. Однако сохранить равновесие и не остаться нагой Джессике все же удалось, и она с горем пополам дошла до следующей комнаты, буквально ввалившись в пространство перед ней.
Комната оказалась настолько просторна, что сошла бы за отдельный номер. Здесь было гораздо теплее, нежели в гостиной, а атмосфера на мгновение показалась Джесси даже уютной... Было лишь одно большое "но", перечеркивающее всё остальное. Это была спальная комната, о чем ясно говорила широкая, заправленная кровать, комод для одежды, зеркала и прикроватные тумбочки. Однако, что более всего важно, это была чужая спальня!
Джессика ощутила неловкость от подобного вторжения, даже успела обвинить себя в поспешности. Однако на пороге долго задерживаться все же не стала и прошла дальше, остановившись на ковре, который покрывал паркет в этой просторной, светлой спальне. Девушка не могла не отметить, что цвета этой комнаты более радовали глаз, нежели резкие, мрачные тона гостиной.
-  Они даже кладут на кровати чистые полотенца! - воскликнула Джессика, невольно начиная восхищаться сервисом лучших номеров этого отеля. Полотенца были аккуратно сложены у самого изголовья, такие белые и махровые. Джесси не смогла подавить в себе желание прикоснуться к ним, что и сделала одной рукой, другой продолжая придерживать несчастное платье. Большое махровое полотенце оказалось мягким, еще теплым на ощупь и до сих пор продолжало источать легкий аромат свежести, какой обычно приносит белью тщательная стирка. Джесси наклонила голову и положила на него свою щеку, с удовольствием вдыхая запахи лаванды, исходящие от полотенца.
- "После ванных процедур оно было бы просто прекрасно. Ох, я бы сейчас все отдала, лишь бы оказаться под струями горячей воды...", - и тут Джессику осенило. Вся та досада, боль в ее душе вдруг проснулась и потребовала расплаты. Однако не ее, но Злого Копа, который к тому моменту тоже прошел в комнату.
- "Он виноват во всех твоих бедах. Тогда почему ты все еще идешь у него на поводу? Сделай то, что хочешь! Пусть вернет должок!"
- А знаешь что! - вдруг резко и сердито заявила Джессика, повернувшись в мужчины, - Хватит с меня, надоело. Я хочу смыть с себя весь этот ужас. Плевать, что ты мне на это скажешь, но я сейчас же иду в душ! И даже не думай пытаться меня остановить. В конце концов, женщина имеет право на то, чтобы привести себя в надлежащий вид перед тем, как ее жизнь обрекут на страдания.
Девушка твердой, уверенной поступью - настолько, что даже платье не смогло ей помешать - направилась к двери, находившейся напротив кровати, а, если быть точнее, метрах в пяти от нее. Зная устройство отельных номеров, Джессика не была удивлена обнаружить за ней то, что и желала - ванную. Быстро войдя туда, воровка резко захлопнула за собой дверь, даже не желая слушать, что говорил ей вслед Злой Коп.
Некоторое время в соседней от спальни комнате были слышны шорохи, тихий стук каблуков о плитку, после чего дверь с легким скрипом приоткрылась, и из-за нее показалась тонкая рука девушки, быстрым движением выбросившая на пол, покрытый ковром, злосчастное платье, после чего вновь скрывшаяся в узком проеме. На сей раз едва слышно щелкнул замок. Некоторое время было тихо, но уже через несколько минут в ванной раздался шум падающих на поверхность душевой кабины струй воды...

Отредактировано Jessie (02.11.2015 01:10:35)

Джессика нередко смела поступать опрометчиво на фоне эмоционального порыва, выраженного ее личными особенностями характера, зародившегося еще в тяжелые годы ее раннего детства. Она поступала необдуманно резко и безответственно, идя на поводу чувств и слепо им доверяя, слишком своенравно и временами неразумно, чем вызывала ненавистное к себе отношение - девушка это знала, чувствовала собственную неукротимую в такие момент дерзость, под которой не было основания, как никто другой, только не имела возможности изменить столь быстрому, искрометному решению сейчас, с сомнением удерживая небольшой замок на двери ванной, к которому прикоснулась с такой опаской, будто и он мог принести ей боль. Случилось то, что случилось, и этого уже нельзя было изменить. Однако в ее душе боролся пробудившийся, потревоженный стыд, но, как вскоре оказалось, противодействующих сил, способных укротить ощущение сожаления, не появилось, а потому он один остался доминировать среди беспорядочных мыслей, позволяя здраво оценить произошедшее и, преуменьшая действие затронутого и разорванного терпения, возвращая Джесси смиренное спокойствие. Девушка с уколом в сердце ощутила, как от каждого нового воспроизведения в голове собственных действий минутами назад ее лицо наливается краской, а внутри разгорается чувство досады - этой неловкости, которая вынуждала с укором взирать на свои тонкие ладони, в этот момент зажимающие в отчаянии круглую, покрытую множеством диковинных узоров, дверную ручку. Вторглась без разрешения в чужую спальную комнату, пересекая черту дозволенного и нарушая тем самым собственные понятия нормы поведения, прошла в ванную с такой уверенностью, будто рядом не существовало Злого Копа - этого хладнокровного наблюдателя, который, однако, все же оставался руководителем ситуации на правах хозяина этого номера, но был попросту поставлен перед фактов того, что с ним не захотели считаться. Да, Джессика не раз стояла на своем, не имея ни малейшего желания приклоняться перед волей полицейского, но сейчас, когда он на самом деле имел вескую причину управлять ее действиями по своему усмотрению, она не смела гордиться своим необдуманным решением наперекор всему поступить так.
- "Что же я натворила..." - Джесси неспешно отошла от двери на шаг - два, обращая взор к необыкновенной красоты зеркалу, висевшему на стене над раковиной. Из-за стекла на воровку смотрела уставшая, подавленная девушка, чей вид, несомненно, желал лучшего к себе отношения. Джессика даже скривила свой нос в досаде - и так она предстала сейчас перед Злым Копом? Растрепавшиеся волосы, еще влажные от дождя, непокорный, но тусклый взгляд, спадающее платье, помятое от множества раз, когда воровка чуть было не падала, наступая на его подол. Она пришла сюда непобежденной, а сейчас выглядела вовсе не тем образом, в каком желала себя видеть.
- "Только этого не хватало. Теперь в его глазах я непременно буду представать не иначе, как глупая, самоуверенная преступница без чести и совести, которая не умеет держать себя в руках и здраво оценивать ситуации. Черт!" - Джесси отвернулась от собственного отражения, в отвращении перестав держать платье, которое в тот же миг, в последний раз прикасаясь к телу девушки и под действием силы притяжения сползая по нему вниз, оказалось на полу. Джессика проследила за ним с долей странного, вовсе не привычного ей безразличия, будто и не ей только недавно хотелось более всего на свете спасти эту драгоценную покупку. Теперь, когда платье уже лежало на холодной плитке, девушка переступила то, чем некогда гордилась, оставшись в одном лишь нижнем белье. Как бы не пыталась она отрицать и убеждать себя в обратном - в душ ей все-таки хотелось. Однако все сильнее ее мысли принимали определенную направленность, которая с каждой секундой лишь больше раздражала и беспокоила Джессику.
...Как она выглядит в его глазах? С каких пор ей есть дело до того, что думает о ней эта жестокая ищейка! Непростительно. Ведь воровка его ненавидит. Да, так и есть. Терпеть не может. За все, что он сделал, за все проблемы, которые он принес ей.
-"Ненавижу. Определенно! Не переношу. Эту его преданность долгу, этот нравоучительный тон, безразличный, холодный взгляд карих глаз, будто бы и не видящий в тебе личности... его чувство справедливости... совести... чести", - Джесси отдернула себя, в досаде сбрасывая к платью оставшуюся на теле одежду. Чем больше воровка произносила слово "ненавижу", тем сильнее переставала верить в то, что должно под ним подразумеваться, а от этого лишь пуще прежнего гневалась на себя. Она не должна воспринимать происходящее таким образом. Почему же тогда ей так стало важно его мнение? Его!
- Он виноват во всех моих бедах, - сказала будто бы заученную фразу Джессика, но сразу же замолчала, глухо выдохнув и схватившись руками за голову. Нет. Он никогда не был причиной ее неприятностей. Все, что с ней произошло, случилось бы и без участия Злого Копа. Она ведь никогда и не винила его в произошедшем на самом деле, не так ли?
- "А должна была... Все это время. Ведь меня так учили!"
Джессика слепо следовала правилу - для вора не бывает "хороших полицейских", а уж Злой Коп и подавно никак не мог в ее понимании иметь хотя бы малейшее отношение к этому положительному слову. Однако он был другим - не таким, как офицеры Дженни, не похожим на ее окружение, отличным от всех людей, каких девушка вообще видела в своей жизни. Он был достоин ненависти, но Джессика не могла заставить себя испытывать это чувство в его адрес. Воровка хотела перестать думать о Копе, только отчего-то не могла. Все ее мысли были связаны с происходящим, а заканчивались лишь одним - "я поступила неправильно по отношению к нему". За этим прошло каких-то пять-десять минут времени, которые потребовались Джессике, чтобы избавиться от платья, оставив его перед дверью ванной, и зайти, наконец, в душевую кабинку, быстрым движением включив напор горячей воды. Как только Джессика ощутила, как прогревается ее тело, она мгновенно перестала думать обо всем, что ее тревожило - в том числе и о капитане полиции Бриксбурга. В конце концов, уважение к человеку, как рассудила Джесси свои терзания, не является преступлением против команды.
- "Я вольна делать то, что посчитаю нужным. Ведь за это меня собираются заключить в цепи, не так ли?" - не без печали подумала Джессика, поднимая лицо навстречу горячим, даже несколько обжигающим струям, постепенно наполняющим комнату паром. Действие воды помогло девушке избавиться от ощущения холода, сырости и угнетения, а так же от возможного приближения простуды. Когда же, наконец, Джесси более не чувствовала этой сковывающей дрожи, она протянула вперед руку и пустила холодную воду, тем самым создав температуру, которую можно было охарактеризовать, как "едва теплую". Джессика сделала напор чуть слабее, чтобы направить его к затылку и дальше - по спине. Таким образом Джесси получила возможность рассмотреть то, что находилось в этой душевой кабинке на небольшой подставке напротив моющегося в ней человека. Одноразовые баночки шампуня, геля для душа и кондиционера для волос, несколько кусков обыкновенного мыла - все, что поступило в распоряжение Джессики в тот момент. Баночек шампуня было три и, конечно, девушка посчитала возможным использовать их все, чтобы тщательно промыть каждую волосинку, вспенив вылитую жидкость настолько сильно, что она напоминала легкую, белую шапку, покрывающую голову воровки.
- "Шампунь в этом номере должны заменять каждый день", - с этим замечанием Джесси потянулась за гелем для душа. Судя по тому, что баночек с ароматным гелем было больше всего, Коп вряд ли им пользовался, и это не казалось удивительным. Джессика тихо засмеялась, представив мужчину в его привычном, черном костюме, но источающим ароматы цветов.
- "Вот уж точно забавная смена образа", - продолжая заливаться постепенно становившимся все громче смехом, рассуждала девушка, осторожными прикосновениями нанося тонким слоем гель на свою грудь, живот и плечи. Вода творила чудеса, приятные запахи свежести облегчали мысли - Джесси впервые за сегодня почувствовала себя легко и свободно, будто и не являлась той жертвой, которая лишь ждет своего приговора. Нет. Она вновь стала собой, и эта метаморфоза оказалась особенно приятна. Настолько, что Джессика не заметила, когда начала петь...
Песня ее лилась сквозь шум воды, наполняя своим звучанием комнату. Девушку не волновало, могла ли плавная мелодия выходить за пределы ванной - она и не обращала должного внимания на свой голос. Это происходил совершенно спонтанно, волей старой привычки и хорошего состояния. Ведь Джессика любила петь на самом деле, и, когда душа чувствовала себя свободной, слова сами пробуждались в сознании. Дуэтом с Джеймсом они множество раз слагали о том, как Команда Ракета летит со скоростью света. Но, будучи одной, Джесси забывала об этом, начиная петь совершенно другие куплеты - о счастье, возможности быть частью мира, никогда не красть, вернуться домой, жить безбедно. То, о чем так часто тосковала ее душа - несбыточном, потерянном. Быть может потому этот мотив звучал сродни колыбельной: нежный, необъятный, без резких нот и высоких звуков, ведь он рассказывал о мечтах, которые не были досягаемы... Слишком спокойный для заключенной, чрезмерно светлый для девушки, обреченной упасть...

***

Джессика, наконец, ощутила себя способной на то, чтобы встретить свою судьбу достойно, какой бы она не была. Чистота, несомненно, играла в этом решающую роль. Девушка неспешно выключила кран, будто не желала покидать уютную атмосферу и возвращаться в холод, после чего с силой зажала в ладонях свои мокрые локоны, стараясь выжать из них как можно больше воды. Когда с процедурой было покончено, Джесси, с улыбкой присмотревшись к полу, встала туда, где увидела маленький коврик, ощутив босыми ногами приятную шероховатость. Право, было бы неприятно ставить их на плитку, не имея носков или тапок.
Девушка потянулась за полотенцем и тут же опустила в него свои густые волосы, которые после некоторого времени тактичных, выверенных действий стали казаться почти сухими. Благодаря некоторым хитростям, они даже не нуждались в том, чтобы их расчесывать, что было кстати, ибо их как раз Джессика не обнаружила. Наконец, взявшись за то из полотенец, что прихватила с собой перед тем, как пойти в душ, воровка закрепила его верхний край в области чуть выше груди, и даже в таком положении полотенце почти касалось пола, настолько оно было велико.
Джесси, будучи в приподнятом положении духа, вовсе и забыла о том, что находится в обители своего неприятеля, как и перестала думать о Злом Копе в целом до того момента, пока не вышла из душа и не увидела мужчину сидящим на своей кровати. Однако, ничуть не растерявшись, Джессика, с радушием прикрыв глаза, заметила, чуть слышно усмехнувшись:
- Не смотри на меня таким обвиняющим взглядом. Не я стала причиной того, что мое платье стало непригодно к тому, чтобы его носить, - однако взор полицейского оказался более пристальным и внимательным, нежели можно было ожидать, что несколько пошатнуло уверенность девушки, ощутившей в тот момент необъяснимую неловкость, отчего она добавила с нотками недовольства - Да что же ты смотришь на меня так, будто я и вовсе обнаженная вышла! Никогда женщин в полотенце не видел?
-"А даже, если так, мне до этого не должно быть дела... Совершенно никакого", - решила Джессика, ступив на ковер в спальней и сделав несколько твердых шагов к тому месту, где сидел Злой Коп.
- Моя одежда пришла в негодность, ты же знаешь это. Быть может... - воровка на мгновение замялась, пытаясь подобрать слова, - У тебя будет что-нибудь примерно моего размера? Вряд ли твой Босс будет доволен встречать меня в таком виде, хотя, если ты сочтешь это неважным...

Отредактировано Jessie (02.11.2015 23:48:56)

Девушка не была уверена в собственных словах: в том действии, которое они могут оказать на несговорчивого полицейского, чья личность, несомненно, не являлась примером ни гостеприимности, ни щедрости к тем, кого без лишних вопросов можно отнести ко враждебной стороне. Однако Джессика понимала, в какой нелепой ситуации оказалась, и, вне всякого сомнения, в глубине души ей было неприятно предполагать, что в подобном облике она предстанет перед своим судьей - Лордом Бизнесом, одна встреча с которым внушала неподдельный страх у воровки, видящей этого человека всего лишь несколько раз в своей жизни, но чего оказалось вполне достаточно, чтобы проникнуться ужасом перед существом президента Бриксбурга. Джесси видела в нем что-то очень знакомое: черты властителя и правителя, харизматичного и хладнокровного, каким был для нее долгие годы Джованни. Но, между тем, Лорд Бизнес в значительной степени отличался от Босса преступницы - во всем его образе было нечто чуждое, странное и двоякое, будто бы порождающее в ее душе подчинение, слепое уважение и ненависть - нечто хитрое, полное амбиций, словно жесткий стержень, который нельзя сломить грубой силой. А уж представить, что эта личность останется довольна видеть женщину, укрывающую свое тело лишь махровым полотенцем, было излишне самоуверенно, и, конечно, Джессика не могла даже подумать, чтобы ей хватило смелости предстать в таком обличие. Конечно, Злому Копу об этом знать не следовало, но девушка искренне считала, что, в сравнении со своим боссом, он был другим в хорошем смысле этого слова, и, будь у нее возможность выбирать, Джесси бы предпочла, чтобы ее судил по законам города именно капитан секретной полиции. Девушка ни секунды не сомневалась, что его решение будет таким, какое должно ей полагаться за совершенные преступления - ни больше, ни меньше. В конце концов, она уже имела возможность видеть мужчину в разных жизненных ситуациях, и его поступки невольно характеризовали Копа, как достойного человека, не ставящего личную неприязнь выше собственных обязанностей.
Джессика едва заметно нахмурилась, придерживая узел, на котором держалось полотенце. С каких это пор она воспринимает его таким образом? Почему вновь думает о нем, словно тот - герой, а не жестокий мучитель. Не его ли вспыльчивость стала виной погрома в баре неделю назад? Не из-за него ли сгорела их с Джеймсом машина, за которую позднее Джованни рвал и метал, готовый испепелять их взглядом? А та картина, которая так и осталась на территории музея в Бриксбурга? Ведь именно Злой Коп был виноват в том, что прекрасно спланированная кража вышла боком для Команды Ракета. А Джесси вновь совершает грубую ошибку - хвалит его за хорошие качества! Человека, получившего прозвище, которое достаточно красноречиво описывало полицейского. Жестокий, хладнокровный, бесчувственный...  Однако на самом ли деле "злой"?
- "Жестокие люди не спасают своих врагов, а расправляются с ними без сожаления. Злые - стреляют в грудь, но не по ногам. Бесчувственные не слышат громких слов в чужой адрес. Странно, что я не отказываю ему в праве называться другим"
Джессика опустила свой взор на сидящего мужчину. Похоже, перспектива предоставить воровке некоторые вещи из собственного гардероба не пришлась ему по душе, судя по хмурому выражению лица, но девушка бы удивилась, если подобные слова встретили бы радушным согласием. Однако не в ее праве было выбирать. Вновь ей приходилось рассчитывать лишь на то, что Коп уступит против всяких правил лишь по причине того, что и не в его интересах потом объяснять Боссу, каким образом Джесси потеряла свою одежду, и почему вокруг ее талии обернуто полотенце из номера.
Наконец, полицейский поднялся с покрывала, поставив чашку с недопитым кофе на прикроватную тумбочку. Девушка отступила, пропуская его к гардеробу, а сама в тот момент невольно подумала, что Копу было бы неплохо выработать привычку убирать за собой чашки, которые, как она успела заметить в прошлый ее визит сюда, располагались где угодно, но только не на положенном месте. В остальном, надо признать, полицейский поддерживал в номере исключительный порядок.
-"Порядок на работе, порядок дома... Не удивлена, что он стал стражем закона", - подумала Джессика, наблюдая за мужчиной со спины, а после переведя взгляд на чашку с остывшим кофе, - "Быть может, легкий бардак хоть в чем-нибудь ему необходим".
И, хотя мысли о подобных вещах казались Джесси довольно необычными, неизвестно, по какой причине посетившими ее голову, она все же собралась и, стараясь не думать о всякой ерунде, медленно подошла туда, где стоял Злой Коп.
- Говоришь, что-нибудь найдется? - переспросила девушка с сомнением, опустив свой взор на разложенные в полке вещи. Ее глаза стали сосредоточенно наблюдать за однотонной одеждой, тогда как губы невольно растянулись в недоумении. Наконец, Джесси легким движением отпихнула Копа от шкафа, без всякого сомнения заметив, - Уверена, я справлюсь без твоей помощи.
С этими словами она начала вынимать сложенные вещи из шкафа и, расправляя их, рассматривать при достаточно тусклом освещении спальни. Все они, как на подбор, были однотонными, и, надо сказать, не сильно друг от друга отличались.
- Черный, - фыркнула Джессика, рассматривая явно не подходящую ей размером футболку, после чего возвращая ее на положенное место. Следующий объект ее исследования также получил неудовлетворительную оценку девушки и, с уже знакомым комментарием "черная", был помещен на место. Третьей оказалась темно-серая куртка, которая, впрочем, была настолько темной, что и не больно отличалась от своих черных, как смоль товарищей по полке.
- У тебя все вещи в такой цветовой гамме? - спросила Джесси, чья душа начинала постепенно страдать от такого "разнообразия" оттенков. Вспоминая вещи Джеймса, девушка невольно вздыхала, тщетно продолжая искать нечто иное. Наконец, она настолько отчаялась, что стала брать одежду из самого угла шкафа.
-"Если в этом месте и есть нечто другое, то только у самой дальней стены, там, где его никогда не обнаружат", - посчитала Джессика, пригнувшись в попытке дотянуться до пустого пространства на самой нижней из полок. В этот момент она без всякой усталости повторяла с явным недовольством "черное, темно-серое, черное, серое", пока вдруг с изумлением не воскликнула:
- Розовый? - Джесси протянула вперед руку и вытащила на свет небольшой кейс, от цвета которого ее глаза сначала стали походить на два широких блюдца, а затем сощурились, тогда как на лице появилась тонкая, довольная улыбка. Девушка прикрыла рот ладонью, чтобы не начать смеяться. Этот чемодан был не только розовым, но и в разных местах оказался покрыт ни то марками, ни то стикерами, что могло лишь сильнее забавлять Джессику. Впрочем, не решившись как-либо комментировать эту находку (уж это точно не обещало ничего хорошего), девушка вернула чемодан на то место, откуда его взяла, без особого желания продолжив поиски.
- Безобразие. Так я ничего не смогу подобрать для себя! Бесполезная трата времени и сил!

Во всем его существовании ощущалась необычайная строгость: в порядке, который распространялся на каждый квадратный метр отельного номера, поддержание которого в подобном состоянии могло лишь поражать приложенным усердием или же необходимой аккуратностью проживания, в однотонных, вычищенных и разложенных по своим местам вещах гардероба, в атмосфере, что царила здесь и, как показалось Джессике, никогда не смела измениться с тех самых пор, когда капитан полиции Бриксбурга поселился в этой просторной обители. Здесь девушка невольно ощущала себя единственным существовавшим "беспорядком", постепенно начинающим приводить окружающее себя пространство в место, располагающее к себе личность воровки, но не Злого Копа - она непроизвольно становилась хозяйкой в чуждом себе мире лишь потому, что чувствовала необходимость представлять себя дома: в привычной, уютной, небогатой квартирке, на небольшом, разложенном на полу спальнике, который после длительной ночи, проведенной на нем, мог бы, несомненно, напоминать о себе ноющей болью в спине, если бы не выработанная с годами привычка. Однако, чем больше ей приходилось проводить времени в поиске вещей в гардеробе Злого Копа, тем чаще она ловила себя на мысли, что отельный номер никак не напоминает родную вселенную с той стороны, к какой привыкла Джессика. Но, что казалось девушке особенно удивительным, она перестала испытывать неприязнь к этому месту, словно и весь тот порядок, который царил в номере, начал постепенно становиться достаточно привычным. И та строгость, витавшая в воздухе, постепенно уходила на второй план, да будто бы и сам Коп, сидевший где-то в метрах двух - трех от девушки, начинал постепенно восприниматься, как нечто совершенно обыденное. Привычное. Ставшее нормальным. Его присутствие чудилось чем-то необходимым и даже... приятным?
- "Дожили...", - промелькнула мысль в голове Джесси, вынудив ее в растерянности вернуть на место очередную, выуженную на поверхность из шкафа вещь. Она не могла отрицать, что разговоры с полицейским не были ей неприятны, а его присутствие, казалось, даже несколько забавляло воровку, создавало ситуацию из обреченной пусть и столь же безрадостной, но все же не такой тяжелой для восприятия. Потому ли, что она знала мужчину не только, как бездушного прислужника Лорда Бизнеса? Видела его "не таким", каким он должен был быть для нее? Или, может, во всем виновата лишь воля случая, которая абсолютно ошибочно позволила Джессике предположить, будто Злой Коп является вовсе не тем, кем она себе его раньше представляла? Девушка терялась в своих чувствах и сменившемся восприятии, что, надо сказать, было ей особенно чуждо и неприятно. 
- "Этого не должно происходить со мной", - посчитала Джесси. Только подумать об этом просто, а вот изменить ход собственных эмоций - тяжело. Однако и думать о происходящем в ее душе воровка не рассчитывала, уже свыкнувшись с мыслью о странностях нового мира и возможности терять нечто, привычное даже ей самой. В конце концов, ничего не изменилось... и никогда не изменится. Не так ли? Не так... Все изменилось за секунды. Знала бы Джессика раньше о том, что планирует сказать ей Злой Коп, она не стала бы столь опрометчиво безразлично относиться к собственному пониманию происходящего, в мгновении о нем забывая. Однако случилось так, что, когда мужчина произнес те слова, что Джесси услышала, продолжая перебирать его вещи, она думала о своем прошлом, вовсе не готовая к осознанию смысла, заключенного в этой простой фразе.
— Всё равно твоё тело мне нравится больше всякой одежды
Слова сразу показались Джессике необычными своим сочетанием, пусть естественной для Копа, но отчего-то все же другой интонацией. Воровка не смогла тут же разобрать их смысл, но незамедлительно прервала собственные размышления, в напряжении замерев на месте и начав повторять сказанное про себя.
- "Нравится... Хм..." - и тут брови поползли вверх, а рот слегка приоткрылся в немом удивлении, как если бы в голове кто-то щелкнул выключателем, осветив тьму ярким светом озарения. Однако эта догадка не оказалась радостной. Об этом можно было судить, видя, как в глубине синих, словно морская волна, глаз Джессики вспыхивает недобрый огонек. Девушке не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Она быстро развернулась, выпрямляясь во весь свой рост, все сильнее принимая облик истерически - разъяренного образа вышедшей из себя женщины. Руки как-то сами собой уперлись в бока, волосы растрепались, а спокойствие сменилось упреком.
- Вот оно как! - прокричала Джесси, сделав шаг в сторону кровати и громко хлопнув дверцей гардероба. Ладони поднялись от талии вверх и заняли позицию перед животом девушки, сжатые в кулаки, будто уже готовые быть пущенными в ход, - Я так и знала, что ты на меня пялился все это время! Да как тебе... как ты... Ах ты извращенец!
За сказанными словами Джессика уже не смогла сдержать прилившее к ней, бурлящее в крови негодование. Ее тело невольно потянулась вперед, а правая рука взметнулась вверх, оказавшись на небезопасно близком расстоянии от лица полицейского, готовая вот-вот обрушиться ему на голову безжалостным ударом... Однако этого не произошло.
Девушка ощутила, что ее ноги теряют опору под собой, скользя по полу и спотыкаясь о край ковра, который так неудачно загнулся у самой кровати, заставив Джессику потерять координацию. В этот момент длинное полотенце так некстати начало заплетаться между голеней, опутывая их и сковывая тщетные попытки удержать начинающее наклоняться все больше вперед тело. Джесси слишком поздно поняла, куда падает, но осознание это посетило ее до столкновения с поверхностью, потому воровка успела подумать про себя "только не это" прежде, чем столкнулась лицом с грудью Злого Копа, ощутив при этом едкое чувство де-жа-вю, после чего продолжила падать, на этот раз зажмурившись, чтобы не видеть, когда столкнется с мебелью или полом. Однако падение, к удивлению Джессики, выдалось достаточно мягким. Она ощутила под собой лишь мягкую ткань...
- Обошлось, - тихо, не скрывая своего облегчения, выдохнула девушка, открывая глаза и рассматривая покрывало под собой. Подняв свой взгляд чуть выше, она увидела лежащего рядом полицейского. Похоже, Злой Коп все же не смог удержаться после столь неожиданного удара в грудь и также повалился на кровать. Девушка даже усмехнулась, увидев, что мужчина и вовсе оказался лежащим на середине после падения... Следовательно, удар вышел достаточной силы.
- Поделом, - тихо фыркнула Джессика, но тут же осеклась. Она почувствовала, как по ее спине пробежала легкая дрожь, будто кожи коснулся слабый, холодный порыв воздуха, и это вызвало непонимание в ее мыслях. Как же... Ведь она в полотенце... Полотенце!
Девушка в панике опустила ладонь к груди, где еще недавно был узел, скрепляющий махровую ткань и удерживающий ее на теле Джессики, но, к ужасу воровки, его там не оказалось. Она поняла сразу. И ситуация столь ярко обрисовалась в голове девушки, что она тут же схватила край покрывала и резким движением потянула его на себя, покрывая им свое обнаженное тело. Ее щеки, недавно красневшие от гнева, сейчас густо залились краской, но совершенно от иного чувства. Джесси, пораженно уставившись на Злого Копа, неловко куталась в покрывало, пытаясь успокоить готовое выпрыгнуть из груди сердце. Он видел все.
-"Не могу поверить... Какой стыд... Какой позор..." - терзала себя Джессика, ощущая нахлынувшую на нее досаду, обиду и грусть. Взгляд потускнел, на смену злости пришло огорчение. Некоторое время слыша только свое сбитое дыхание, девушка, наконец, сказала, словно пыталась отвлечься от собственных неутешительных мучений:
- Тебе еще повезло! Не будь сказанные слова в кой-то мере приятными, этот кейс пришелся бы очень кстати об твою пустую голову! - ... что же я говорю?
Приятными? Лестными? Этого не может быть! Не для него!
Спустя полминуты тягостных размышлений, тишина вновь прервалась:
- Неужели...  - вдруг с растерянностью и сомнением прошептала Джессика, - На самом деле так хороша?

Отредактировано Jessie (12.11.2015 23:00:29)

Томительное ожидание сковало сердце все более кутавшейся в покрывало воровки. Она не могла понять, отчего ей так необходимо было услышать от него нечто подтверждающее те слова, что еще недавно разбудили в девушке гневные, неподвластные строгости и сдержанности, порывы слепого негодования. Раньше вечером ощущавшая в себе силы держаться привычной себе резкой, непреклонной воле флегматичного и, на вид, безразличного к ней полицейского, Джесси теперь робела, как малое дитя, тщетно пытаясь укрыть свою тонкую, обнаженную шею за краем покрывала, которое упрямо тянула на себя, продолжая поддаваться стыду и, более того, вновь пробудившейся в ней обреченности за то будущее, что ей сулило нахождение рядом со Злым Копом: ту судьбу проигравшей, в которой ей не виделось света жизни и тепла родного дома, а лишь мерещилась неприятная тяжесть оков да скрип закрывающейся за ее спиной решетки. Однако это менее всего беспокоило девушку сейчас, хотя и необъяснимо тяготило поддавшуюся множеству ощущений душу, будучи еще одной причиной нездоровой бледности на ее лице, сменившей алый румянец. Джессика, неосознанно продолжая дожидаться ответа, стыдливо опустила взор на тусклые тени стоящих поодаль от кровати ламп, некоторое время назад достаточно освещавших комнату своим одиноким свечением, но сейчас заметно потускневших с приходом поздней ночи, что больше прежнего окутала улицу холодным, неприступным мраком: за нежными, пастельных цветов шторами уже не были видны силуэты дорог и домов, а лишь одинокие, расплывчатые городские огни, что постепенно угасали в этом спокойном, не томившемся среди множества ночных заведений, районе города. Между тем лежащий рядом мужчина прервал тишину тихим выдохом, сопровождавшим сказанные девушкой, терзающей себя неясным даже для нее самой вопросом, отчего Джесси едва заметно вздрогнула, чувствуя странную досаду, кольнувшую ей в самое сердце.
-"Неужели вновь ему видится во мне глупая особа, которая не способна отвечать за свои слова?" - подумала Джессика, с легкой досады прикусив нижнюю губу и обратив свой потухший взор в сторону Копа, который поспешил отвернуться, должно быть, посчитав необходимым лишний раз не смущать девушку, за что она была ему благодарна, только противоречиво этому чувству облегчения в ее голове промелькнуло:
-"Как жаль, что он отвернулся", - лишь только подумав об этом чуть более, Джессика и сама неловко отвела взгляд, теребя пальцами спадавшие на плечи волосы. О чем же это она? Как нелепо желать в такой ситуации видеть его внимание на себе. Такую вольность своему врагу разве могла девушка позволить!
- "Ну ответь уж что-нибудь, не молчи", - вдруг взмолилась про себя Джесси, которой начинало казаться, будто тишина давила на нее сильнее, нежели отсутствие оставшегося лежать на ковре полотенца. Не будучи уверенной, что наверняка жаждет услышать в ответ на свой вопрос, Джессика с непониманием замечала, как сильно это ее беспокоит. И ведь спросила столь нескромно, да у кого - человека, который с первого дня их встречи не подавал при ней ни малейшего признака интереса не то, что к красоте женских фигур, но и ко всему тому, о чем можно было сказать "в этом ощущается красота", будто не видя ее вовсе или всеми силами не желая увидеть, что похоже ему давалось достаточно легко. Или так казалось окружающим...
Однако услышанное, противоположное ожидаемому, заставило Джесси почувствовать необъяснимое удовлетворение, а все, что нужно было ей, так это услышать - "да". Как странно ей стало от понимания этого, но как сильно с той минуты приятное тепло согревало истерзанное тревогами сердце от одного только подтверждения сказанного капитаном секретной полиции, пусть и весьма своеобразного, но комплимента ей. Кожа лица Джессики не начала пылать от этого, как и не поддались радости ее глаза, но губы едва заметно дрогнули в благосклонной улыбке.
- Как же я забыла, - протянула она, сказав без тени усмешки или надменности, - Не в твоих принципах лгать.
В другой раз воровка бы посмеялась над подобной честностью или сочла бы должным упрекнуть в этом Копа с ехидством, но сейчас она поняла, что подобным качеством грех не гордиться. Быть может, на мгновение девушка даже созналась, что ей стало бы куда больнее, умей Коп лгать и льстить, однако тут же отогнала от себя чуждые ей признания прочь, будто стыдясь их еще больше, чем сложившейся ситуации.
- Вот только, - сказала она с наигранным недовольством, вдруг резко нахмурившись - Перед кем же мне "не стыдиться"? Не думаешь ли ты, что я хоть раз предстала перед кем-нибудь в таком виде?
И тут девушка прервала свою речь, глухо выдохнув и поморщившись в разочаровании от самой себя. Вот опять она сказала ему лишнего, словно не подумала о том, как истина проникла в ее слова. Не решившись оправдываться за разрушенный ей самой образ не лишенной богатой личной жизни девушки, Джесси попыталась сделать вид, будто считает необходимым прекратить "пустой" разговор, однако невольно сталкивалась взглядом с его глазами, и, когда это происходило, поддавалась желанию задержать свой взор против воли разума, твердившего, что пора прекращать подобные глупости в отношении к нему.
Однако как тяжело было ей удержаться и вновь не обернуться на встречу его взгляду. В нем сочеталось необъяснимое для Джессики: искренность, но серьезность и непроницаемость. Ожидаемого сейчас воровка, наоборот, не увидела в темных глазах полицейского: того, ставшего привычным ей, безразличия, нередко сменяющегося раздражением или неприятного, затрагивающего  гордость, снисхождения к ней, как к преступнице, чье присутствие здесь не только не могло вылиться в беседу, но и вовсе было лишним.
Однако Джесси, пытливо разыскивая малейший признак того самоуверенного, презрительного к ней отношения, которое она видела в первый день их встречи - в музее Бриксбурга, оставалась ни с чем. В этом она находила облегчение для себя, правда, никак не могла понять, почему ей сейчас важнее было не видеть того, к чему она была абсолютно слепа раньше, чем обнаружить в Копе то, что уже давно ей знакомо: гнев, отвращение и тому подобное.
- "Не такой, как другие", - отчего-то повторила уже известный ей факт Джессика, неохотно возвращаясь к той проблеме с одеждой, которая должна была продолжать ее тяготить, но, на деле, становилась в потоке рассуждений девушки все более незначительной и не стоящей беспокойства. В конце концов Джесси рассудила про себя, что вскоре придет то время, когда ей надо будет встать, быть может прямо с покрывалом, и надеть на себя любой предмет гардероба, какой только попадется ей под руку. Не все ли будет равно Лорду Бизнесу, как судить участницу "Команды Ракета" - в красном платье или черной мужской форме? Так зачем же ей тогда продолжать об этом думать. Да и не одолевала ее за это тревога, и никак не могла Джессика себя заставить. Лишь об одном она сейчас имела возможность размышлять, и за подобный вздор все сильнее укоряла себя, но от этого не переходила к иной теме, а только с большим изумлением повторяла про себя - "он на самом деле считает, что я хороша"

В тусклом свете прикроватных ламп на лицо воровки ложилась тень утомленности, и досада отражалась в ее обращенном к стенам обреченном взоре, который с безразличной усталостью наблюдал за тем, как тускнеют краски в комнате с приходом ночи. Скованная путами созданного ей же тканевого кокона и страдающая от собственного бессилия, девушка задавала себе лишь один вопрос - "Это ли есть ее падение или же только затишье перед бурей?" Она не знала, как долго ей предстоит ожидать прихода Лорда Бизнеса, который повергнет ее мир во тьму, завершив тем самым то, что многим не удавалось за годы служения Джессики в Команде Ракета, и тянущиеся минуты казались ей проходящей вечностью. Пребывая в растерянности от занимаемого ею положения, девушка иногда отрывала голову от груди, поднимая взгляд и всматриваясь в пронзительные темные глаза находившегося рядом мужчины, будто ожидая увидеть в них ответ. Казалось, только его действия должны были резко прекратить разыгравшийся спектакль, однако полицейский к удивлению Джесси не спешил с этим, и воровка испытала бы от того лишь большую сердитость, если бы только увидела хоть один признак жестокости и холодности в его чертах. Однако он был настолько спокоен, будто не ему сейчас приходилось идти на общение со своим врагом и терпеть его выходки. Мужчина был сам не свой - или, может, ему просто надоело возиться с причудами девушки. Джессика этого не понимала и, хотя ощущала странный трепет в глубине своей души, который занимал ее мысли, лишь больше раздражалась его ответам на ее сказанные в спешке, необдуманные вопросы.
- "Хватит", - резким движением тонкие пальцы, теребящие до сих пор складки покрывающей оголенные плечи ткани светлого покрывала, под которым скованно сидела Джессика, сжались в кулак на мягкой, шелковой поверхности и с бессильной яростью потянули ее вперед со стороны лежащего рядом мужчины. В тот же миг воровка почувствовала, что путы ей же созданного кокона ослабились, и она получила возможность высвободить руки и, скрестив их перед собой, положить на покрывало, придерживая тем самым то, что прикрывало собой ее нагое тело.
- Тебе и не следовало знать об обратном, - холодно проговорила девушка, приподнимая свой подбородок и позволяя влажным прядям волос соскользнуть на опустившиеся плечи. Ее губы раздраженно дрогнули,  а брови приподнялись, выгнувшись тонкой линией над глазами, - На создание этого образа уходили месяцы. Он должен был стать венцом моего будущего триумфа. Кто знал, что он и станет моей главной ошибкой из-за тебя...
Джессика хотела изобразить на своем лице гнев и презрение, но с удивлением заметила, что начала тихо смеяться, изредка нервно вздрагивая и не понимая, ощущает ли она иронию судьбы или неприязнь ко всему, во что грозила превратиться ее жизнь в руках Бизнеса.  Ах, это глупо! Происходящее с ней сейчас не должно было сложиться так. И Он не должен вести себя так - это неправильно! Где тот человек, который безразлично вел ее на погибель?
- Не слишком ли ты спокоен? - наконец, неудовлетворенно спросила Джесси. Она понимала, что играет - и раздражение ее лишь иллюзия на чувство ярости к самому удачливому и способному из всех противников, какие у нее только были. Только Джессика не хотела себе этого признавать, да и не могла, ведь какого это - разыгрывать то, что должно идти от сердца! Однако вместо этого она творила обратное. Неразумно! Преступнице немыслимо одаривать полицейского благосклонностью, а она переступила через это! Как участник Команды Ракета, девушка должна была воспользоваться всяким случаем, лишь бы только закрыть образовавшийся вопрос, убрав со своего пути сильного врага! А она? Ждет его одобрения, его помощи и понимания? Испытывает удовольствие всякий раз, когда получит возможность встретиться с ним взглядом? Ищет повод для разговора? Невозможно...
- Почему ты ничего не предпринимаешь? - спросила Джессика с выражением боли на лице. Она устала, запуталась. Окончательно. Бесповоротно.  И это действовало против всяких правил. Бывало, что она не могла заставить себя поступить правильно, но сейчас воровка даже не пыталась подумать о том, чтобы попробовать предпринять попытку бегства или же, как полагается, вызывающим, горделивым тоном уязвить своего врага. Желание будто исчезло, пропало без следа, и на его месте осталось лишь странное чувство тревоги и... удовлетворения. Она понимала, что ее вопрос не был задан негодующе, потому что она оставалась довольна. Тем, что Лорд Бизнес не появился? Нет... Тем, что Злой Коп рядом с ней. Странно? Невероятно. Правдиво? Да.
- "Это безумие. И, верно, я уже сошла с ума", - почудилось Джесси, но девушка тут же откинула эту мысль прочь от себя. В конце концов, ей было хорошо, и она не желала что-либо менять. Против Джиованни, "Ракеты", своей работы - она не понимала, отчего готова была самолично бросить вызов всему, что было ее частью, но знала, что хочет забыть об этом сейчас и насладиться покоем, который вдруг выпал на ее долю. Ведь он столь хрупок, что любой ответ мужчины может разрушить его и вернуть Джессику к реальности верной и жестокой.  Однако девушка предполагала, будто наверняка знала - полицейский ничего не предпримет и не захочет предпринимать.
-  Ты ведь не собираешься вести меня к своему Боссу, не так ли? - вдруг спросила Джесси тихим, едва слышным шепотом, полным поражающей даже ее саму убежденностью в правоте своих слов.

— Да, теперь не собираюсь, - она этого ожидала и все же не была готова услышать.
Джессике вдруг подумалось, что "чудесатее" уж просто некуда. Секундами раннее она лежала, с неудовольствием рассматривая стены вокруг себя и поражалась лишь тому, как она дошла до жизни такой, а сейчас ее разочарование сменилось недоумением. В пору было вновь и вновь задавать себе вопрос будущего и настоящего, но с каждым новым мгновением девушка понимала, что не желает размышлять о себе и о том, что ей следует предпринять. Она хотела думать о нем. О них, в конце концов. Однако, только эта мысль затронула ее, девушка тут же нахмурилась. Никаких "нас" для нее не существовало. Коп ей не друг и, похоже, уже не враг... Он ей никто теперь. Должен быть никем! В этом ее единственное спасение. Вот только... Джесси прислушалась к тишине, в которой отчетливо различала его дыхание - ровное и спокойное. Отпускает? Неужели все так просто? Девушка едва заметно улыбнулась:
- Понимаю, - только и сказала воровка, прикрыв свои глаза в немом облегчении. Многое ее беспокоило, череда вопросов суетливо напрягала ее, однако девушка не задала ни одного из них. Не желала ли получать ответ или, может, страшилась - даже Джессика не была уверена в том, что ощущала, когда думала об этом. Медленное осознание того, что все, наконец, завершилось, посетило ее и встревожило душу. Все кончилось - и полицейский только что дал это понять таким простым ответом. Однако девушка, к своему крайнему удивлению, не получила абсолютного удовлетворения, и долгожданная свобода не принесла желанной радости. Джесси склонила голову к груди, ощутив, как с болью защемило сердце. Она помнила, что ждала этого ответа, но все же... Что, если на самом деле не этого вовсе?
-"Мне больно стало. Странно. Отчего?" - спрашивала она себя, но тем лишь сильнее отчаивалась. Ей следовало поспешить, но она тянула время. Вместо того, чтобы тот час же подняться и перейти к активным действиям, вызволяя себя из неловкого, утомившего ее положения зависимости от обстоятельств, девушка оставалась лежать в той же позе, закрыв глаза и будто погрузившись в собственные размышления. Однако на самом деле воровка начала вспоминать.
Сколько себя помнила, Джессика всегда была такой - импульсивной упрямицей со стойким представлением того, кем она должна быть и что делать.  Еще до Джиованни, чьи слова покоряли своей невозмутимостью и властностью, но лишь тем были ценны, что смогли подчинить себе безудержные эмоции девушки, до добродушного Джеймса, который в те славные годы еще жил - не тужил в богатстве и роскоши родительского дома; она закаляла себя, воспротивившись окружению и совершая то, что от нее никто не ждал и не желал видеть. Она всегда оставалась творцом своих идеалов, и никто не мог противиться воли самоуверенной девушки, никто и не пытался... до него. Своим первым появлением полицейский дал понять, что никогда прежде дуэт из "Команды Ракета" не сталкивался с таким профессиональным противником. Вторым - легко поставил девушку на место, открыв глаза на то, как чужая воля и жесткость могут разрушить ее убежденность и абсолютную уверенность в собственных силах. Никогда прежде под чужим взглядом она не чувствовала себя так беспомощно и глупо, как тогда - ей казалось, будто она не более, чем попыталась выкрасть леденец из-под носа воспитателя, но попалась с поличным и теперь была вынуждена мириться не столько со своей неопытностью, сколько со стыдом. Никто не смел раньше вынуждать ее стыдиться своих способностей, а ему это не стоило больших усилий. Он был не таким, как все, и это ее удивляло. Если бы все пошло своим чередом, о Джесси бы уже давно забыли, списали со счетов окончательно и безвозвратно, а воровка осталась бы слишком упряма, чтобы признать свое поражение даже тогда, когда, наконец, упала бы, отдав свою жизнь за то, во что продолжала упрямо верить. Однако этого не случилось. Но произошло то, что девушка ожидала меньше всего - она ощутила к нему уважение. Пусть эта история закончилась бы так: Джессика ни секунды не пожалела бы о том, что погибла от руки достойного врага. Только этого не случилось и на этот раз. Девушка размышляла долго прежде, чем с болью понять, как уважение ее переросло в привязанность - необыкновенность скрывалась в поступках... в его, а затем и в ее...
Девушка резко открыла глаза, осторожно приподнявшись и сев на кровати. Ее ладони все еще крепко удерживали на ней белую ткань покрывала, которая уже успела потерять выглаженный вид после того, как долго и усердно воровка теребила его своими пальцами. Искоса она взглянула на мужчину, лежащего рядом, будто проверяя, предпримет ли он что-нибудь. Однако с поразительным сожалением заметила, что Коп не шелохнулся, и лишь его взгляд продолжал внимательно следить за ней. Джессика едва скривил нос и наигранно драматично покачала головой, с усмешкой спросив:
- Все еще думаешь, что я могу достать хорошо припрятанный нож и всадить тебе его между ребер? - однако вместо привычного облегчения, девушка почувствовала только досаду и не успела сдержать короткий вздох. Что бы ни думал полицейский, когда принимал решение - это ничего не могло значить для воровки. Он просто хотел поставить точку, прекратить цирк, как и должен был уже давно. Значит ли это, что в ней он не видит ничего? Совсем?
-"И даже за противника меня уже не считает... Я потеряла все, и это лишь моя вина", - подумала Джесси, медленно поворачивая к нему голову и опустив взор, полный нескрываемого сожаления. Она так и не смогла понять, что же изменилось для него. Хотела уйти с честью, но и это у нее не получилось. Сейчас, смотря за тем, как он спокоен, какую удивительную терпимость сохраняет, девушка не смогла свыкнуться с мыслью, сколь многим была ему обязана. И ей нечего было предложить взамен, да и мужчине это во век не нужно.
- "Лучшее, что я могу тебе дать, так это освободить от моего присутствия?"- подумалось воровке, и она до боли прикусила нижнюю губу, силясь взять себя в руки. Наконец, дыхание ее выровнялось, сердцебиение стало реже - и глаза прояснились. Девушка осторожно опустила одну ногу с кровати, не особо беспокоясь о том, что оголила свою спину. Теперь она покинет это место с достоинством, осталось лишь малое... Отчаяние отразилось на ее побледневших щеках, однако в сапфировых глазах промелькнул необыкновенный блеск.
Секунда, и Джессика резко развернулась, быстрым движением потянувшись вперед и нависнув над тем местом, где еще недавно лежала. Она оперлась рукой о кровать, продолжая второй придерживать то, что прикрывало ее оголенное тело и защищало от горячего стыда. Лишь на мгновение она виновато взглянула в глаза пораженного полицейского, которые оказались так близко к ее лицу. Она почувствовала его дыхание на своей коже прежде, чем ощутила, как касается его губ в коротком, продлившимся лишь мгновение поцелуе. Тут же отстранившись, девушка вяло улыбнулась, издав короткий, хриплый смешок:
- Спасибо за то, что разрешил воспользоваться своим душем, - говоря это, Джесси лишь пыталась прогнать рвущий ее изнутри пламя и бешено колотящееся в груди сердце, - И за все остальное. Твое терпение удивительно. Я благодарна за это. И прошу прощение за причиненные неудобства. Мне, правда, жаль.
Девушка глубоко выдохнула, закрыв свои глаза и начав медленно подниматься и отклоняться назад:
- Теперь я могу уйти...

Отредактировано Jessie (12.01.2016 21:58:54)

- "Когда я скроюсь за дверью, ты забудешь меня?"

Никогда прежде ей не было так больно смириться с мыслью, что жизнь вернется в привычное русло обыденных преступных дней, где яркие краски начнут сменяться безликой темнотой, что долгие годы существовала в закрытых от света глубинах ее души, ищущей недостающие осколки - как их всегда было много! Она успела забыть об этом... "Все будет, как раньше" - и от этого становилось невыносимо горько. Вновь бесконечная борьба и слабое утешение от возможности упереться в плечо Джеймса головой и излить ему душу, снова череда глупых проигрышей, тирад Джиованни, который видит лишь то, что захватывает своим всепоглощающим нутром - и ничто для него за результатом кроме преданных, непутевых исполнителей без личности и мечты. Все это она видела когда-то потребностью. Своей. Рутинной. Такой простой и не требующей больших усилий. О, если бы только его никогда не существовало! Не видеть этого пристального, но такого честного взгляда, не слышать холодного, рассудительного тона - забыть, навсегда закрыть для себя то, что изменило ее, перевернуло с ног на голову привычный ток судьбы, добавило жизни нового, неизведанного... такого желанного. Забыть о нем. Что стало бы тогда? Она бы вернулась в свой мир или осталась в чужом (кажется, девушка уже переставала видеть разницу), на ту дорогу, которая не приносила ни успеха, ни общественного признания, ни даже средств к существованию. Все встало бы на свои места - даже в этом мире Боссу необходима рабочая сила, так нерушимо существовала команда. И личность под именем Джессика - лишь незначительная часть механизма. Однако, начни у нее отнимать воспоминания последних недель, смогла бы она их отдать? Никогда! Им не досталось бы и крупицы, даже самой скупой и нежеланной: пропитанные дешевым алкоголем волосы, израненное тупым лезвием плечо, пропадающий в потоках пламени автомобиль, спадающее на пол в негодности платье - она боролась бы за каждый миг. Ради него. С какой пугающей радостью и отчаянием она осознавала это, чувствуя босой ногой холодный паркет.

Последними неделями она жила тем, что уверяла себя оставаться частью чужого плана - если подумать, в этом была вся ее жизнь. Джессика так долго убегала: от честности, справедливости, порядка, возможно от себя самой. Хотела вырваться из порочного круга, да не могла и уже перестала думать о несбыточном, продолжая между тем наивно верить, будто когда-нибудь заслужит то, ради чего забывала обо всем остальном. Пока не появился он и все не разрушил. Полицейский пробудил в ней странное чувство интереса, которое граничило с готовностью пойти на уступки. Воровка становилась жадной - ей перестало хватать призрачных ожиданий, начало хотеться большего - такого, как у остальных. Счастья. В кого Джесси превращалась? Может, в обычного человека? Как странно. И она осталась ему благодарна за то, что изменил ее. Быть может, Джессика выдумала себе слишком многое: такое глупое, даже несколько сентиментальное, но она хотела в это верить! В то, что когда-то считала нелепым...

Теперь этому настал конец. Вот она - черта. Ее грезы разбились и рассыпались в прах. А ведь воровка так и не сказала главного, не смогла убедить себя в невозможном и разрушить чужой покой. Самое время было сказать прощай и уйти навсегда, только она продолжала медлить, не сумев собраться с силами побороть себя... еще раз, последний. Других мне не нужно. В глазах предательски защипало, и девушка поспешила отвести взор, крепко сжимая до боли ладонями измятую простынь. Его молчание, раньше такое желанное, теперь вынуждало ее страдать и выдумывать немыслимые объяснения, укоряя себя за поспешность и глупость. Она уходила, вяло и неторопливо привставая над мягким матрасом, попутно думая о том, что больше не имело смысла. Уходила... без него. Готовая прокричать "ненавижу" лишь за тем, чтобы сдержать разрывающееся в клочья сердце. Она бы посчитала себя жалкой, недостойной, но не слышала голоса собственной воли. Боль стала сильнее, съедая ее изнутри. Джессика, наконец, осознала, что теряет нечто бесценное. Что-то, так и не успевшее оказаться в ее руках. Горе-воровка. Она шла на проигрыш. Когда должна была победить - упала и теперь пожинала плоды, тщетно пытаясь собрать осколки. Она забыла, что их было много...

Уже готовая броситься прочь, чтобы не показать своей печали, девушка в последний раз глубоко вздохнула, в утомлении закрывая глаза. И тут же замерла в немом удивлении, ощутив тепло чужого прикосновения на своей похолодевшей от легкого сквозняка спине. По ее озябшей коже пробежали мурашки, заставляя оголенные конечности дрожать. Не ожидавшая таких действий, не знающая, как ответить, Джессика остановилась в нерешительности и страхе, бросив свой взор, полный непонимания, в сторону оставшегося на кровати полицейского. Что было тогда в его взгляде? Девушка тотчас ощутила необыкновенное спокойствие, и прежняя боль ее отступила. Она не подумала вырываться, ноги ее сами собой стали тяжелыми и ватными, но удерживать себя на полу Джессике более не было необходимости. Девушка с легким недоумением поняла, что ее тянут вперед - и она поддается, неуклюже упираясь руками в его грудь и успевая лишь крепко вжаться в светлое покрывало, которое, как единственную ценность, воровка все это время держала на себе, прикрывая наготу. Что такое? Вопрос так и не успел сорваться с ее уст - пораженный выдох прервал поцелуй. Воровка застыла, будто тряпичная кукла в его руках. Она и не заметила, когда выпустила белую ткань из в миг ослабевших пальцев, когда оказалась так близко, что смогла ощутить биение его сердца. "Дурачок, даже в этом он остается собой", вдруг подумалось ей.
И лишь только эта мысль оборвалась, она забыла обо всем. Сколько прошло времени? Должно быть, секунды, но для нее это было вечностью... Слишком короткой. Девушка открыла глаза, наблюдая за ним с легкой, неподдельной улыбкой. Как спокойно она смотрела сейчас на его нерешительность и смущенность. С каким трепетным счастьем думала про себя - "Глупый, зачем тебе было мучить меня?" Она слышала его? Кажется, да, но фразы эхом доходили до нее, едва пробивая жар, наполняющий тело и залечивающий недавние раны. Мужчина несколько отстранился, отпуская ее талию, и Джессика невольно перестала улыбаться, прислушавшись к словам не только за тем, чтобы услышать его голос еще раз.
— Я позволил себе лишнее... прости. - девушка прикрыла глаза, на мгновение призадумавшись, после чего, немного смутившись, спросила едва слышно:
- За что? - будто определив реальность, воровка едва качнула головой, приходя в себя, затем с досадой проговорила, - Ах, за это.
Ее ладонь опустилась на его плечо, а в глазах на мгновение вспыхнула искра:
- Разве я сержусь? - казалось, девушка беззвучно смеется, проводя пальцами по рукаву его одежды. В ее взгляде между тем отражалось сомнение, долгое и тяжелое, прежде, чем оно исчезло, сменившись безмятежностью - такой глубокой и теплой в ее горящих, сапфировых глазах:
- Я все еще твоя пленница, - шепнула она шутя, задев легким движением руки его волосы и растрепав темные локоны. Она вновь неслышно посмеивается, слегка опуская веки. Просто обретя возможность быть здесь, воровка ощутила радость. Кажется, ей все же не было безразлично... Она могла бежать лишь от собственных страхов, но наконец тревоги перестали терзать ее. Обещанного конца не наступило, и сейчас девушка верила, что скорее бросит все на произвол судьбы, нежели допустит, чтобы наступил злосчастный финал. Теперь она могла поклясться - жизнь подарила ей то, что она желала... Его. Он с ней, рядом, не прогонит прочь. Джессика все осознала, и убеждение сделало ее сильнее. Вера всегда была ее привычкой, и сейчас она верила в то, что многое бы отдала за это.

- Ведь говорила, что понимаю, - произнесла она, едва дыша, и голос ее был полон уверенности - такой необратимой, привычной ей одной, но на сей раз ведомой не упрямой решительностью, а искренним желанием, которое она озвучила так непривычно легко и от чистого сердца, - Я хочу остаться с тобой.

Вечность в то короткое мгновение замерла для них обоих: двух людей, потерявших ради того, чтобы обрести, но ничуть не жалевших об утраченном. Ведь обретенного не существовало прекраснее чуда. Девушке казалось, будто сама ночь вдохнула в нее целительный бальзам, шепча слабым дуновением холодного ветра - "сегодня я подарю тебе счастье", и Джессика лишь повторяла с немой благодарностью, прикрыв свои пылающие радостью глаза - "сейчас и навсегда". Девушка забыла о том, что время существовало и шло своим чередом, ведь минуты казались тонкой, непостижимой гранью, огибающей эту комнату. Словно провалилось в несуществующую, далекую вселенную грозящее будущее, о котором со страхом Джесси вспоминала последние недели, содрогаясь с болезненной горечью от одной мысли о человеке, кто стал спасением ее души и сердца. Теперь она потеряла страх, нещадно терзающий и вызывающий бессильную ярость. Отчего-то девушка даже не желала думать об ожидавшем впереди. Ведь с ним ничто не могло показаться пугающим; возможность поймать его чистый, искренний взгляд - и она сама становилась бесстрашной. Когда воровка обрела то, что не могла позволить себе потерять, хотелось того или нет, в Джессике зародилось чувство готовности ко всему. Ее будущее не значит ничего. Его, нет, их будущее - оно значит все! На мгновение она замерла, прислушавшись к хладнокровному разуму, но тут же оттеснив эту тень от себя и загнав прочь, в глубины сознания. Быть может, когда-нибудь девушка ощутит беспокойство, однако сейчас границы оказались размыты, и она готова была вздохнуть спокойно. "В конце концов", - решила Джесси наконец, тихо смеясь, будто идея эта казалась ей столь очевидна, - "Воровкой я никогда не была достойной, а он так любит свою работу, буквально посвящает себя ей. Ради него и для него я откажусь от всего".
"Ты все же стала его пленницей", - скупо и глухо отозвалось презрением до отвращения рациональное и правильное прошлое, но тут же потухло в необъятном и обжигающем порыве вырывающегося из груди сердца. Она забыла о былом смущении, как если бы то происходило вовсе не с ней. Девушка спокойно, нежно и, как могло показаться, несколько задумчиво проводила пальцами по его волосам, ощущая, как играючи скользит по черным локонам ладонью. Ее взгляд был полон волнения и томительного ожидания. Неосознанно верно в ее сознание постепенно закрадывалась мысль о том, что, если же конца не наступило, значит должно было последовать продолжение. Джессика едва сдержала пораженный вздох, осторожно и даже слегка робко опустила свой взор на его руку, что прикасалась к ее коже - так мягко, аккуратно. Это было столь непохоже на него. Девушка улыбнулась тонкой, ненавязчивой улыбкой, полная светлого чувства гордости и признательности. "Как ты изменился", - поразилась она глубоко в душе, все еще не веря, что стала тому причиной. А между тем его прикосновения пленили. Так чарующе нежно было это касание, каким необыкновенно теплым, даже обжигающим чудилось оно сохраняющей хрупкую, хрустальную тишину девушке, которой достаточно было встретить его взгляд, чтобы продолжать верить все более в чувство, окончательно захватившее "пленницу собственного счастья". Не было ничего прекраснее для Джессики, нежели видеть, что слова ее, быть может впервые столь искренние, не остались без ответа, не столкнулись со стеной непонимания. Не бывало для воровки прекраснее спасения, чем знать, что безразличия больше нет.
Горячая близость окутывала трепетным переживанием. Однако испарился всякий страх, только она почувствовала свои ладони в его руках. Взгляд воровки наблюдал невнимательно, как будто несколько неспешно, но, стоило ей ощутить непривычные телу изменения, как в сапфировых глазах пробудилось легкое любопытство, а щеки затронул алый покров. Когда мужчина держал ее, Джесси представляла себя податливой куклой, будто сама жизнь отняла у нее способность сопротивляться. Хищница в миг превращалась в прирученного котенка, готового отвечать на ласку своего хозяина. Еще недавно девушка бы посмеялась этому, высказала свою холодность, сопряженную с резкостью, но сейчас она, наконец, поняла, за что дано это оправданное бессилие - и не было сомнений, что Джессика готова доверить ему себя, не задаваясь лишними и, как казалось воровке, нелепыми вопросами.
- "Разве возможно отказать такому взгляду?" - мелькнула в голове туманная мысль. Джессика понимала, что прежде не видела в полицейском подобной открытой заботы, но с поразительной уверенностью знала, что где-то за маской безразличия он всегда скрывал от людей нечто бесценное - незапятнанную, благородную душу. "И они, глупцы, смели называть его Злым", - заметила про себя девушка с ожесточением, но тут же успокоилась, поддаваясь его воле. Внезапная перемена слегка потревожило воровку: можно было заметить, как едва напряглись оголенные ноги и дрогнули плечи. Так беззащитна, так уязвима. Как странно - ее это недолго тревожило. Напряжение сменилось благосклонностью, отразившейся на не теряющим краски лице. Так близко... Девушка ощутила его дыхание на своих щеках. Ее ресницы задрожали, а голова едва склонилась набок в немом ожидании. Однако сапфировые глаза сохраняли спокойствие - терпеливое и готовое ко всему. Джессика ни на мгновение не забыла, но, более того, прекрасно поняла тот вопрос, который полицейский беззвучно ей задавал. Получив согласие на близость, мужчина ожидал большего, и воровка сознавалась, что это было возможно. Она боялась? Только слегка, но для него она останется сильной.
Девушка ощущала ровное, не отягощающее собой молчание. Сама она была готова остаться в этом положении хоть оставшуюся ночь, видя взгляд его небесных глаз, наблюдающий за ней, будто в поиске ответа на мучающий вопрос. Однако мужчине не требовалось озвучить его, чтобы Джессика все осознала. Она не сдержала тихого и столь же понимающего смеха. "Я отдала тебе себя, а ты все ждешь моего одобрения, дурачок... Какой же ты правильный ", - с теплом подумалось ей.
И тут он наклонился к ней. Вновь девушка не смогла не почувствовать, как сердце резво подскочило вверх, а душа затрепетала от безмятежного, искрящего восторга; на таком небольшом расстоянии она буквально ощущала жаром его потяжелевшее дыхание. Девушка на мгновение зажмурилась, расслышав низкий, горячий шепот:
— Ты ведь понимаешь..? - Джессика едва поддалась вперед, не смея открыть своих глаз. Она вновь, как тогда, смогла испытать необыкновенный покой, только их губы соприкоснулись в долгом, страстном поцелуе, но сейчас она была полна присущей ей решительности - вновь стала той девушкой, которой помнила себя всегда. Несколько погодя, отстранившись, воровка медленно подняла веки, одарив полицейского легкой, беззаботной улыбкой, вместе с которой последовал потерявший необходимость ответ - "Да".

Отредактировано Jessie (15.02.2016 13:15:44)

Девушка, воодушевленная своим ответом, с легким азартом смотрела в его глаза нежным взором, улыбаясь, как прежде - искренне и радушно, будто приглашая сделать шаг вперед, пусть и несмело, в первую очередь пытаясь уговорить себя отпустить лишнее волнение. Однако в голове, постепенно все более полной хаотично разбросанных, обрывочных мыслей, что шли, казалось, от самого сердца, венцом озарилась единственная, которая успокаивала душу странным, чарующим пламенем осознания: они перешли черту, и, кто бы мог подумать, как спокойно и прекрасно было за ее границей. Джессика ощущала себя стоящей на точке невозврата, с которой прошлое казалось таким далеким и чуждым, а, что важнее, вовсе не нужным и даже лишним. Рядом с ним многое теряло свой смысл, свой интерес, и воровка была этому рада, как никогда, ведь его присутствие ничто не смогло бы затмить. Время задаваться вопросами мгновенно ушло, оставив за собой лишь бессознательную готовность и ощущение чистой, окрыляющей эйфории - безмятежного воодушевления, дарящего телу необыкновенное, необъяснимое тепло. В этом прекрасном хаосе девушка потерялась так быстро и свободно, не видя ничего дальше его растрепавшихся от ее собственного недавнего озорства темных волос, которые оказались в тот миг так близко, что Джессика могла чувствовать, как легко щекочут черные локоны ее у самой шеи, вызывая тихий, сдержанный смех, полный нежной привязанности.
Никогда прежде она не подпускала никого столь близко к себе. Как неизвестно и чудно ей казалось сейчас это странное, дурманящее чувство. Едва налившаяся алым от незаметно подкравшегося смущения щека тут же ощутила на себе страстное прикосновение его губ. Как непривычно завораживала его рука, легко скользящая по едва дрожащей от неосознанного, но такого пылкого волнения спине; как каждый обжигающий, хищный поцелуй, несдерживаемый более никакими надуманными запретами вынуждал ее белую, мягкую кожу пылать, а ее обладательницу, в стыдливом удовольствии прикрывая глаза, мысленно просить большего и тут же укорять себя за столь откровенное нетерпение. Ничье необузданное, упрямое желание больше не могло значить для нее столь многое, и, пусть будучи растерянной от подобного необыкновенного напора, девушка все же спокойно поддавалась на его ласку, неосознанно тянувшись вперед и вскоре найдя опору ослабшим ладоням на его груди. Она осторожно провела руками по его торсу, обхватив в коротких объятиях спину и сразу замерев, в полной мере осознавая, что белоснежная махровая ткань сползла с ее тела и спустилась на бедра, будто ненавязчиво прикрывая их своей тонкой материей.
Вместе с полотенцем его внимание также опустилось ниже, к открывшимся плечам, груди и животу, породив тяжелый, томный выдох, который девушка не смогла сдержать, ощущая, как жар наполняет ее тело, будто исходя от него и проникая в каждую клеточку ее собственных конечностей горячими струями. Дыхание воровки становилось все протяжнее и громче, но сохраняло свою размеренность и плавность. Теплее, еще теплее, ох... Джессика прикусывала губу в слепом очаровании, чувствуя лицом жар, исходящий от его черной кофты, но тут же с заметным постоянством все более ожесточаясь в отношении этой вещи, пока, наконец, не увидев ее присутствие лишним. Джесси выжидала, пока вдруг несознательно не опустила ладони вниз по его спине и не ухватилась за края одежды, в незнакомом ей, но столь сильном порыве. И, только мужчина отвлекся, едва отстранившись от ее тела, потянула так надоевшую ей часть гардероба полицейского вверх и быстрым, почти мгновенным движением сняла ее с мужчины, не заботясь о том, как смялся в тот миг длинный рукав, и также беззаботно плавным движением руки скинула ее прочь с кровати.
Так-то лучше. Ее, полный нескрываемого удовлетворения и искрящей радости взор с девичьим восхищением, обычно так не свойственным Джессике, взирал на крепкое, могучее тело, поражаясь тому, как ненавязчиво, но в то же время выразительно были видны поигрывающие в тусклом свете ламп мускулы. Ни секунды не сомневаясь в подготовке так любимого ей человека, девушка не пыталась избавиться от завороженного взгляда, несколько мгновений жадно взирающего на него без всякого препятствия. Однако, тут же постыдившись, Джесс вновь опустила голову, на сей раз к его плечу, полностью отдав себя пугающему экстазу. Разгоряченное, ослабшее, ставшее таким податливым тело вскоре и вовсе перестало слушать слабые попытки сохранять контроль забывшейся в своем упоении воровки. Правда, напряжения это девушке не приносило - отнюдь, с каждым новым движением его пальцев по своему телу она жаждала большего и, теряя всякие сомнения, буквально тянулась и прогибалась навстречу его ласкам, иногда неосознанно поглаживая его спину или оставляя поцелуи на плече. Джессика уже давно поняла, что они оба перестали сдерживать себя, однако мужчина между тем не спешил, будто ожидал, когда она отдаст остаток своей сознательности, открывшись для того, чего несколько опасалась, как боится человек всякого неизведанного и до селе остававшегося покрытым тайной.
- "Ты играешь со мной, как и я позволяла себе прежде. Ах, каков наглец! Все же ты плохой мальчишка", - смеялось сердце девушки ни то в веселой досаде и ненастоящей обиде, ни то в озорном задоре одаривая "хитреца" своим воровским восхищением и тут же забывая об этом, теряясь среди новых, но таких захватывающих ощущениях чужой раскованной нежности. Девушка наслаждалась каждой секундой, когда его горячее дыхание доносилось до ее тонкой, уже порозовевшей от частых прикосновений кожи. Она хотела слышать только его: быстрое биение сердца и отрывистые, частые вдохи. Однако самым краем своего ослабевшего внимания Джессика все же уловила резкую, мешающую своей навязчивостью вибрацию, доносящуюся до края ее ушей вместе с негармоничным, вызывающим звуковым сигналом. В обращенном в чувства сознании вспыхнула догадка, которая тут же отразилась на лице воровки заговорческим энтузиазмом, едва затронувшим уголки ее рта в довольной ухмылке искренней решительности защитить свой покой от посторонних.
- "Сейчас, милорд, он исключительно мой! И я не собираюсь делиться, рыжая Вы бестия, хоть тресните от злости", - девушка спустила свою правую руку вниз, к самому покрывалу, быстрым, отточенным движением опустив кончики пальцев в задний карман черных брюк. Как бы ни старалась Джессика, а профессиональные способности у нее все же были неплохи, потому как,  не прошло и секунды, а девушка уже выудила оттуда небольшую рацию, которую в миг, на мгновение отстранив Копа от себя свободной рукой, поднесла к себе ближе, некоторое время повертела, осматривая с оценивающим холодком, после чего с победной улыбкой швырнула в угол комнаты, услышав, как сигнал сменяется неразборчивым шипением, а после и вовсе затихает среди выпавших из прибора батарей, так и оставшихся лежать на паркете. 
- Этой ночью ты недоступен, слышишь? Пусть перезванивают утром, - едва дыша прошептала девушка, воспользовавшись моментом и привстав с постели навстречу мужчине. В тот же миг обвив свои руки вокруг его шеи, она с гордой улыбкой начала заваливаться на спину, потянув его за собой. Нет, сколь бы не были не сильны обстоятельства, Джессика не позволит никому внести смуту и тревогу в такую хрупкую, блаженную реальность. Полицейский все же смог добиться своего - девушка потеряла контроль, а вместе с ним и сама начала теряться, уже слабо понимая, где и когда могла позволить ему или себе нечто лишнее. Здесь и сейчас она получала удовольствие от его нахождения рядом, от его действий, но, кажется, настало время отплатить тем же. Ведь его желание значило все. Джесси без сомнения признавала, что за счастье любимого биться куда приятнее, нежели за свое, ведь только его радость оказалась способна залечить ее душу так, как не было дано остальному миру.

Прошлое неумолимо обрывается здесь, на гряде настоящего. Как приятно оказывается шагать, балансируя на грани сумасшествия и бесстрашия. В странном смирении приходить к приятному осознанию невозможного, которое совершается лишь из-за того, что стало небезразлично. Просто за тем, ради чего стоит забыть. Порой даже о своих страхах. Таких нелепых, наивных, неоправданных. Но столь реальных...

Белый покров кровати охладил ее разгоряченное тело, окутав пылающие жаром конечности смятой падением тканью. Джессике на мгновение хотелось поверить с невинным озорством, будто она утопает над поверхностью оседающих под ее спиной покрывал, среди которых все ощущалось невесомым и до поры почти неосязаемым, словно помещенным в безвоздушное пространство, полное лишь необыкновенно мягкой, едва ощутимой свежести, еще не успевшей перенять на себя огонь безудержной страсти. Неосознанно, но трепетно и нежно девушка связывала происходящее с родными сердцу воспоминаниями ушедшего детства, когда озябшие на ветру ладони терялись среди рыхлого, горного снега. В непознанном и потому пугающе новом Джессика невольно искала нечто привычное ей, хотя и давно забытое - ощущение вольного блаженства, едва граничившего с непокорностью. Однако это длилось недолго, буквально до мгновение, пока воровка не почувствовала, как оказывается в объятиях последовавшего за ее движением Копа, и чужой волей тут же остается заключена между уходящей прохладой и обжигающей, но потому такой пленительной близостью с мужчиной, чьим желанием девушка тут же была прижата к кровати, на сей раз искренне, но так смутно, будто через глухую стену удивившись столь непривычному ей чувству добровольного пленения. Так противоречиво выразительно ощущалось это положение, никак не шедшее в сравнение с теми секундами одинокой свободы - оно подавляло власть девушки над своими движениями, прося у нее взамен лишь прежнего доверия и ничего более. Обратного пути не оставалось, и воспротивиться, вдруг резко передумать казалось совершенной глупостью. Ведь сбежать от испепеляющей страсти было попросту невозможно. Это незнакомое доселе чувство затмевало собой все - и быль, и небыль. Казалось, существует только она: удушающая, затягивающая в свою пучину счастливого, беспечного бессилия, обезоруживая некогда тех, кто был уверен, что судьбою рожден и  приговорен бродить одиноко, никак не подчиненный и никем не переубежденный. От этого было не укрыться. Джессика не могла закрыть глаза и перестать видеть его силуэт перед собой среди остальных очертаний, погрязших в тени и мраке; стоящий столь гордо и неприступно среди этой черноты, возвышаясь над ее хрупким телом с протянутыми руками; властно ожидающий, но против всего столь любимый - буквально обрамленный ореолом силы и чести. Чувствовать его присутствие и мечтать окунуться в объятия, слиться в единое целое, раскрыв незащищенную грудь и потянувшись к нему с тягостным ожиданием и азартным предвкушением - вот все, на что девушка оставалась способна даже тогда, когда закрывала глаза и переставала видеть происходящее наяву. Ее вольность и уверенность в себе уже давно были им сломлены - и пускай, ведь только так она могла довериться без опаски, как-будто потянувшись к опоре, что сможет удержать, если столь просто разрушила то, что создавалось и удерживало воровку годами.
Джессика перестала бояться огня, обжигающего ее изнутри, как и не замечала, что граница полыхала ядовитым ароматом желания.
- "Я вижу торжество в твоих глазах", - с легкой улыбкой подумалось ей, когда она ощутила жадное и страстное прикосновение к своим губам. Отвечать не находилось сил, и девушка лишь слабо поддавалась вперед, едва отрывая голову от простыни, край которой выглядывал за смятым и стянутым покрывалом. Свободны от тяжести чужого тела в полной мере были только ее руки, что продолжали едва касаться его плеч. От этого слабого прикосновения она могла чувствовать себя спокойнее, как если бы одна только возможность придавала ей пусть не решительности, но смирения.
Однако как тяжело было сохранять себя в этом податливом, нежном и умиротворенном состоянии, когда каждый поцелуй, оставленный им там, куда она еще часом назад не подпустила бы ни одного мужчину, буквально распалял собой и без того растекающееся густым потоком жар. Джессика, чей нрав сдерживала лишь неприметная робость и вошедшее в привычку поддержание понятий скупого приличия, которые еще не успели пройти собой деформацию столь откровенно стесняющим девушку поступком, почти до боли прикусывала губы, лишь бы только погасить чуть не срывающийся с губ стон, который сменялся в ее теле продолжительной дрожью. Девушка не знала, насколько позволительно в ее положении было проявлять свое наслаждение, однако в выражении её лица, во взоре, блаженной, пусть и теряющейся улыбке, в ставших пунцовыми щеках было достаточно немого красноречия. Джессика интуитивно осознавала, что мужчина это видел и чувствовал, и лишь его желанием было одаривать ее бесконечной, открытой лаской, будто в отвлечении от иных мыслей. И воровка не могла не признать, сколь действенно отразились на ней его попытки. Ощущая себя уже давно проигравшей, девушка утешалась возможностью наблюдать за его триумфов - никогда прежде она не видела столь открытого, искреннего счастья в его глазах, пусть и пугающего своими амбициозными огнями желания, но такого долгожданного.

Эта ночь будет неисчерпаемо долгой...

В хаосе из их сбившегося, тяжелого дыхания в одно мгновение послышался треск расстегнутой молнии. Джессика слегка опустила свой взор, пытаясь сохранить постепенно таящую уверенность, когда ее лицо дрогнуло в слабой ухмылке. "Ведь может справиться с застежкой, если пожелает". Отчего-то сорвавшись из состояния беспокойства в нервную забаву, но продолжая неумолимо путаться и метаться из крайности в другую, будто в безумном бреду, где нерешительность весьма искусно проигрывала страсти, девушка отвела взор, предпочтя наблюдать за тем, как сползали с кровати черные брюки, нежели видеть то, что осталось за этими ненужными тряпками. Опускать взгляд обратно воровка не сочла возможным, уже не зная, в каком направлении ей лучше смотреть. Сапфировые глаза приобрели легкий оттенок страха, которому Джесси тут же постыдилась, однако не могла так просто избавиться. Мысли сошлись в нелепую кутерьму, а остатки здравого, некогда воровского рассудка требовали прекратить эту глупость сейчас же, пока не стало слишком поздно, и лишь сердце кричало о непорочности настоящих чувств и убеждений...
Растерянность проявилась легкой бледностью в очертаниях ее лица. В нерешительности она замерла, но, мгновением позже осознав, что действие до сей поры не получило продолжения, в непонимании подняла свои глаза и встретилась взглядом с решительным взором полицейского. Несколько секунд она с недвижным, бесстрастным выражением наблюдала с абсолютным, поглощенным вниманием, видя его удивительную уверенность и все более поражаясь ей. Мужчина без сомнения понимал ее беспокойство, вызванное множеством причин, но даже сейчас продолжал верить в то, что Джессика не отступит и не пожалеет о собственном согласии в самый последний момент - она это видела, будто читала между строк. Она должна была отвечать за сказанное "да", иначе осколки прошлого и страхи настоящего одолели бы ее, будучи, казалось, уже почти побежденными.
Воровка знала, но страшилась, потому на секунду закрыла глаза, глубоко вздохнув. Оставался лишь последний шаг...
Принять окончательное решение.

- Кто из нас колеблется больше - я или ты? - спустя мгновение раздался в тишине ее смеющийся шепот. Она подняла веки. Во всей мимике девушки угадывалась дерзкая безбоязненность, столь резко пришедшая на смену гнетущей неуверенности. Таков был ее метод борьбы со страхом. Отчаянный и фатальный. Наконец воровка встретила его взгляд, как и раньше - пропитанная вызывающей решительностью, с которой обещала себе не расставаться. Но теперь все было иначе, ведь именно его уверенность вела ее за собой; ее привязанность к нему стала слишком велика, чтобы позволить отступить хотя бы на шаг... уже никогда.
Джесси подавила в себе съедающую панику. Ничто более не казалось невозможным. Она готова была это доказать. Девушка поднялась навстречу его поцелую - и тут же быстро метнулась обратно, издав короткий, слабый стон, больше походящий на сорванный и сразу же потухший в воздухе крик. Ее плечи дрогнули, а ладони до боли сжались в кулаки. Острое, режущее ощущение сопутствовало его движению в нее. Девушка неосознанно потянулась к мужчине и нервно, слабо обхватила его спину чуть ниже лопаток. Кожа ее лица потеряла свою краску, в глазах отразилась теряющаяся мольба, но улыбка не исчезла, только была, казалось, лишь попыткой слабого утешения, препятствующего разрывной боли внизу живота. Сквозь пелену она видела, как в Копе пробудилось звериное и необузданное желание, которое не могло соотноситься с нежностью и аккуратностью его предыдущей, манящей ласки. Однако девушка продолжала слепо верить в то, что полицейский сделает все возможное, чтобы облегчить ее участь хотя бы на первых порах. Впрочем, тяжелые секунды к удивлению Джессики постепенно утопали во вспыхнувшем, пробудившемся в бешеном ритме сердца и стучащем в голове, пусть и смутном, но удовлетворении, которое сквозь боль правило сознанием и приказывало не противиться, но, против сил прогибаться вперед. И она соглашалась, испуская тихие стенания и протяжные стоны, слабо различимые на фоне буквально рычащего в забытьи мужчины, чья опьяненная радость гулким эхом отзывалась в сердце девушки глухой к собственной боли нежностью.
- "Никому прежде не удавалось, и лишь один ворвался в мою жизнь и подчинил себе... так просто", - слабо и неконтролируемо думала она, в тряске и искушении встречая его движения и пытаясь самой не забыться, не опуститься до развязности, лишившись совести и разума. Напряжение спало, а без него и боль была менее ощутима, закрадываясь в сердце отнюдь не отвращением, но чувством овладевающим и приятным, в котором Джессика начинала чувствовать особую заманчивость, пытаясь удержаться от новообретенной, навязчивой жажды, когда последние мысли еще обрывками мелькали в ее сознании - "Ты понимаешь, что я останусь навсегда, если попросишь... если только захочешь... "

Джессика уж и не помнила точно, когда воспитала в себе привычку терпением пробивать путь сквозь разного рода, назовем их условно, сложности, в которых числились и боль, и другие, подобные тому препятствия, однако никогда не сомневалась, что каждая сулит ей только больше несчастий на и без того непростую долю - и, конечно, не припоминала еще случая, хотя и жизнь ее многому успела научить за короткое, как могло показаться жившим на свете далеко не два десятка лет, время, чтобы когда-нибудь получала от этого удовольствие. Однако сейчас происходящее с ней отнюдь не казалось нелепым, хотя еще утром нынешнего дня девушка никак иначе, кроме как чудачкой, себя бы не назвала, пусть и в виду немалой гордости не позволила бы себе произнести это вслух. Ведь, если бы еще воровской разум мог взять верх над чувствами страстной привязанности, Джесси заметила бы с естественным недоумением, что так просто позволила ситуации выйти из-под собственного контроля, да уж как давно! Правда, даже осознавая необычность своего положения, она ни на мгновение не смела упрекнуть в поспешности принятого решения себя, и не подумала укорять в порыве, как ей казалось, искреннего чувства мужчину, которому сама, не пожалев об этом ни секунды, потому что в чистоте и силе своих ощущений не могла усомниться, не так давно сказала "да". Или, может, прошло уже долгое время? Сколько же прошло? Ни то миг, ни то часы пролетели, словно секунды... Все казалось ей непривычным, даже слишком, если удавалось хотя бы немного припомнить, куда она посмела переступить, - однако девушка спокойно прощала им обоим легкое помешательство, будто никак иначе и не могла себе представить последствия этого сжигающего изнутри тепла, густым бальзамом растекающегося по телу и начинающего тлеть под сердцем, готовым, быть может, еще немного и с судорожным последним ударом замереть от тяжелого, сбившегося и заседающего в легких дыхания. 
-"В этом нет ничьей ошибки: так и должно быть" - успокаивала она себя, продолжая сохранять теплую до очередного судорожного вздоха и тихого стенания улыбку на лице, что постепенно возвращало себе былую, ставшую привычной краску легкого румянца на щеках, подчиняясь странному трепету в душе. Бледность пропала вместе с затихающей болью, и некоторое время спустя Джессика ощутила облегчение, которого не ожидала так вскоре. Она едва приоткрыла глаза, ослабив ладонь своей правой руки, до сих пор с силой сжимающую края белой простыни, выдерживающей на себе последствия чувства, которое девушка неосознанно пыталась скрыть от своего партнера; ощущения постепенно зарождающегося желания, что более остального вгоняло воровку в краску. "Все это с непривычки", - думалось ей.
Ее взор, немного туманный, постепенно приобретал живое сомнение и непонимание, отражающееся игривыми светлыми бликами на сапфировой радужке, с которым был направлен сначала в сторону, будто тяготимый интересом увидеть измятую ткань, на которой все так же лежала теперь уже раскрытая ладонь, затем вверх, будто с вопросом, но его Джессика бы не решилась никогда задать вслух, так дико и неудобно ей это казалось. Девушка не имела поводов предположить, что всё закончилось так вскоре - ведь тяжело перестать обращать внимание на пытливую тяжесть неспешного движения, однако была удивлена заметить произошедшую перемену. Только поймав сменивший "звериный", страстный азарт привычной рассудительностью взгляд мужчины, воровка переменилась в лице. Появился в ее чертах за место удивления едва различимый упрек. Джесси с должной сообразительностью понимала, отчего ей был дан шанс перевести дух - и это по неизвестной даже самой девушке причине вдруг острым осколком подрезало ее гордость, будто твердя с усмешкой - "твоих сил даже на это не хватило". С благодарностью, но между тем обидой на себя воровка приняла передышку, как никогда ощущая собственную разбитость и осознавая, что без внимания со стороны полицейского истощила бы себя куда раньше, чем, как ей самой в этот момент показалось, Копу хотелось бы. Джесси вдруг с опаской подумала, что может не оправдать его ожиданий, и это все больше въедалось в ее ущемившуюся воровскую гордость и не вызывало смирения.
— Тебе полагаются только хорошие воспоминания, - и она тихо вздохнула в ответ, едва успев приглушить чуть не сорвавшиеся с уст слова о том, что его мысли вновь чересчур правильные. Даже на сей раз мужчина вдруг решил уступить ей, подыграть через силу (не будучи уверенной, Джесси догадывалась, что это так), и девушка лишь с большей досадой на саму себя, однако не удержав сладкого удовлетворения, приняла его короткий поцелуй. Мысли ее занимали наряду с хаотичными, разбросанными воспоминаниями лишь тревоги - пустые, но осмысленные. Пусть впервые, она понимала, что нарастающее ощущение желания было тем самым решающим поворотом, в котором ей следовало не ошибиться. "Я не хочу потерять его так глупо". Быть может, стоило сразу довериться и просто забыть на мгновение о скованности...? Время уходит.
Однако изменения внезапно застигли ее врасплох. Замедленное движение, избавившее ее от боли, вдруг окружило девушку странным томлением, и эта нега: страстное и туманящее разум блаженство вдруг переросло в удивляющее девушку желание вернуться обратно, к тому темпу и состоянию - только теперь уже не ради него одного, но, сколь странно ей не было это признавать, больше для своего собственного, вдруг пробудившегося удовольствия, раньше заглушаемого не столько болью, сколько моральной преградой, которую не так просто оказалось пробить... впрочем, к очередному истинно заслуженному торжеству Копа, его усилиями удалось.
Девушка сделала глубокий вдох и неожиданно поддалась вперед, быстрым движением обхватив его шею и подтянув к себе. В тусклом свете ее улыбка могла показаться пропитанной хитрой, будто кошачьей игривостью. Воровкам, должно быть, свойственно лукавить, и вряд ли полицейский мог бы сейчас счесть это плохим для себя обстоятельством. Девушка медленно и нарочито неосторожно, словно играючи, провела пальцами по его шее, едва царапнув подбородок и подцепив кончиками спадающую черную прядь, которую тут же выпустила, едва успев прикоснуться. С усмешкой прикусив губу, девушка убрала назад, от лица собственные темные локоны, после чего на выдохе произнесла, едва посмеиваясь сквозь треснувший и павший "барьер":
- Я ... я не понимаю, зачем ты сдерживаешь себя, - Джессика прикрыла глаза, будто призадумавшись, и ненадолго замерла, но затем лишь, чтобы свободной рукой, что до тех пор обхватывала его плечо в ожидании поддержки, которая теперь вызывала неосознанное отторжение, утопающее за обжигающим ядом желания, дотянуться до его спины и неожиданно поддаться телом вперед, навстречу его сдержанному движению. Получившееся оттого непривычно глубоким проникновение импульсом ударило в голову, прошло легкой дрожью по оказавшейся в тот момент над кроватью спине, спутало мысли и разогнало азарт. Не скрываемый прежними рамками протяжный стон прервался лишь тихим, почти утробным смехом, сквозь который можно было слышать потяжелевшие слова в почти плывущем, нежном, но требовательном голосе:
- Никогда не любила правила, - в этот момент ставший привычным в пору долгого преследования, знаменовавшего начало их совместного пути, вызов, с каким Джесси обычно смотрела в его глаза, заиграл на уголках ее губ, в обрамлявшихся тенями чертах лица, - И не поверю, что это было все, на что ты способен. Или предпочитаешь всю ночь казаться примерным, образцовым мальчиком? Не надейся этим впечатлить меня!
-"Мы через многое прошли, но неужели ты так и не смог понять...?"
- Наши взгляды на счастливые воспоминания не так далеки друг от друга. Так может удивишь меня?
-"И, если только я смогу это вынести, оно станет лучшим воспоминанием, какое мне могло бы полагаться. Надеюсь, ты этого хочешь?"